И как же быстро гибельная атмосфера ночлежки заразила Пола, озлобила, ввергла в отчаяние! Ему уже казалось, что он никогда не раскроет тайны; все больше томимый бездействием, он стал мечтать о решительном поступке, который раз и навсегда порвет узы, его опутавшие. Гнет несправедливости вконец истерзал его юную душу. Ночи напролет он проводил без сна, в тяжком раздумье. Горесть его возрастала день ото дня, заставляя все чаще возвращаться мыслями к тому, кто обрек на страдания его отца, — Мэтью Спротту.
В конце недели «Лэйнзская рекламная компания» перестала посылать на улицы сандвичменов. Выйдя со двора, Пол взглянул на Джерри; тот в ответ лишь передернул костлявыми плечами.
— Они часто отказываются от наших услуг и просто расклеивают афиши. Ладно, попытаем счастья на вокзале.
Они вдвоем отправились на вокзал и в течение двух дней украдкой от носильщиков, не допускавших такого нарушения своих прав, носили багаж пассажиров. Гроши, полученные на чай, помогли Полу продержаться до субботы. Вечером этого дня, когда они входили в ночлежку, Джерри вдруг остановился и показал ему на какого-то человека — высокого, мускулистого, лет так сорока, с бледным узким лицом, маленькими глазами и небритым подбородком. Он был в коричневом костюме и котелке; темный длинный шарф болтался у него на шее.
— А вот, приятель, изволь! — воскликнул Джерри, впрочем, понизив голос. — Это Кэслз… Да смотри не больно-то ему доверяйся.
В тот же вечер в маленькой комнатке с окном во двор, снятой Кэслзом на соседней улице, Пол встретился с тем, кого так страстно ждал. Джерри оказался прав. Этот человек был образован и несомненно умен. В его внешности было что-то от юриста — длинная тощая физиономия клерка, мертвые глаза с желтоватыми белками, холодный взгляд человека, составившего на своем веку немало хитроумных исков. Но кем бы он ни был или мог быть в свое время, теперь — это не подлежало сомнению — он опустился на самое дно.
— Вы хотите узнать обо мне, — заметил он, так внезапно прочитав мысли Пола, что тот вспыхнул. — Не надо. Я более не существую. — Его мертвые глаза ничего не выражали, но бледные губы сложились будто для презрительного вопроса. — Чего вы от меня хотите?
Скова молчание. Все еще ни слова не говоря и не сводя с него глаз, Пол протянул ему свернутый клочок бумаги, полученный от Прасти. Кэслз его развернул, небрежно пробежал глазами и с каким-то горьким безразличием отдал обратно.
