После короткого - в конце концов весь пансион оплачивали они сомнения она направилась в гостевую комнату, когда услышала на улице тяжелые шаги и одновременно увидела разбросанные по полу кучки вещей обычная манера Липы обживать пространство. Несколько таких же кучек она пыталась устроить рядом с диваном в гостиной, но Мина это быстренько пресекла, свалив все скопом в корзину для грязного белья, что тоже вышло боком. Липе не в чем оказалось выйти на улицу, так что пришлось одолжить ей одно из своих шифоновых платьев, которое в этот же вечер было выпачкано в синей масляной краске. Платье это теперь завершало одну из двух больших куч, в углу же кривился на клетчатый бок чемодан. Наверное, она за ним зайдет днем, мелькнула ложная, как опенок с лишней оборочкой, догадка, благодаря которой Мина еще пыталась избежать разочарования. Или тот, продолжала она себя бодро обманывать, кто стучит так громко, требовательно в дверь, прислан как раз за оставленными вещами. Однако для подобных визитов рановато, надо будет Липе сказать.
- Давай не будет открывать, ведь мы еще не встали. - Мина на цыпочках перебежала комнату и юркнула под покрывало к Марку, прижалась остывшим шелковым боком. За окном зазвучал сырой из-за пролившегося ночью дождя голос хозяйки: "Да дома они, дома", после чего отрывистый стук стал еще настойчивей, неприятней. Марк, как был, на голое тело надел брюки и рубашку, пошел открывать. Не сдержав любопытства, Мина выждала минуту и высунула из спальни простодушный без косметики профиль и голое плечо с тонкой бретелькой.
- Одевайся. - Марк даже не повернулся в ее сторону. Мина послушно надела халат и вышла в гостиную. На спальном Липином диване сидел кто-то малознакомый, в дверях на влажном сквозняке стояла хозяйка, одной рукой обхватив живот, а другой зажимая себе рот. - Олимпия утонула. Я должен пойти опознать.
23
Доктор предложил похоронить Липу на старой части кладбища: оттуда открывается лучше вид, акация роняет на могилу желтые лепестки, так что, если они не против, он договорится. Действительно, слушая, как закидывают деревянный гроб сухой землей, от удара комья осыпаются пылью, подхваченная ветром, эта пыль, а точнее, перемолотый временем прах попадает в глаза, и приходится отворачиваться в сторону моря, они согласились с ним - да, место выбрано отлично. Глядя на мир с высоты деревенского погоста, начинаешь понимать, что гул волн торжественней любого органа и даже если сквозь бедро покойной прорастет корявым стеблем орех, то значит, так тому и следовало случиться. Родственников у нее, по ее же словам, не было, и если Липе не удалось покрыться илом и зарасти ракушечником в безмолвной черной, чернее чернозема, глубине, то тогда здесь самое место. Это был ее собственный выбор - море в тот вечер стояло тихое, плавала она отлично, и ничего иного, кроме умышленного ухода, никому в голову не приходило. В Минину, правда, пришло.
