Мина вернулась из книжного магазина и разложила карту Испании на полу, подоткнув под колени подушку, - она готовилась к большому путешествию и даже начала учить испанский с какой-то ведьмаческого вида старухой. Казалось, ей наскучила напрасная забота, и она с удовольствием отвлеклась на другое, поэтому Марк решил, что теперь самое время сказать. Ему самому, конечно, было обидно, что вина прокралась с его стороны, но отчего-то он не слишком переживал и даже радовался, что Мине будет не в чем себя упрекнуть. Она, и впрямь, выслушала плохие новости спокойно, подумала минут пять и снова принялась за испанский маршрут. Не выносивший слез Марк остался доволен.
Глядя на размытые от удержанных слез берега озера Гальоканта, Мина подождала, пока за мужем не закрылась дверь, и только тогда, поборов искушение в прохладном озере утопиться, додумала катастрофу полностью. Вначале она, правда, обрадовалась, что ущербность заключена не в ней, не в ее по-женски одаренном теле, роскошном футляре, который мог стать уютным вместилищем, сохранным саркофагом для закутанной в волшебные пелены куколки. Поэтому, стараясь дальше не думать, она и принялась за испанский маршрут. Озеро Гальоканта юго-восточным своим очертанием напоминало окончание фаллоса, но она растерялась и не успела показать курьезный силуэт мужу, а теперь уже никогда не покажет, даже если они отправятся туда вместе. Как только Мина представила, что будет путешествовать с кем-то, не Марком, малознакомым, потеющим в тесном купе и цокающим языком после обеда, озеро Гальоканта растеклось по Испании огромным соленым морем, затопив одноименный городок, в гостинице которого она планировала остановиться. К окнам просторного, похожего на их тосканский номера вплотную подступила отливающая стальным лезвием даль, влажные вздохи-отсветы поплыли по комнате. В сапфировой глубине зазывно сверкало холодное острие, и стоило только взобраться на подоконник...
Правую ногу зажало мышечной судорогой, и она, не доплыв до горизонта, захлебнулась соленой влагой, вынырнула, и только тогда очнулась, вытерла носовым платком лицо. На улице стемнело: то ли прошло много времени, то ли от мелкого весеннего дождя, все еще холодного, - мурашки по стеклу и вдоль позвоночника. Хлопнула, впустив пятнающего ковер мокрыми туфлями Марка, входная дверь. Он помог ей подняться и, пристроив ногу на низенький столик, начал массировать лодыжку сначала медленно и аккуратно, потом сильнее и больнее, потом опять нежно, едва касаясь бледными пальцами. Мина, глядя на ровные дуги светло-русых бровей и просвечивающий голубоватой кожей пробор, наконец вспомнила мысль, от тяжести которой чуть не погибла, захлебнувшись слезами: она обречена. Никогда, никогда она не сможет оставить Марка, оставить круглым, без копейки в кармане сиротой мужа, который так элегантно носит светлые костюмы и заказывает в ресторане обед, она будет скучать даже по запаху его ужасного табака с яблочным привкусом на губах от кальвадоса. К тому же - она об этом почти забыла за годы семейного благополучия - если ее никто до Марка не полюбил прежде, где гарантия, что полюбит сейчас? Она была абсолютно одиноким человеком, и он по-своему заменил ей отца и мать, а кое в чем и тетю Агату. Мина пошевелила, проверяя судорогу, пальцами, заметив, что на мизинце порвался чулок, и поцеловала Марка в склоненный затылок.
