- Наконец-то, Марк, у меня появится достойный противник. Ты же знаешь, с тренером играть неприятно, он как будто за тобой ухаживает, а Ник-Ник предпочитает играть с девушками. Приехал, правда, Варон, но неделю как пьет и даже сезона не открыл.
Этот Варон был еще один их знакомец, очаровательный человек и на редкость эстетичный игрок в теннис. Единственный его недостаток, который обнаружился на следующий после знакомства день в кафе, куда они с Марком зашли перекусить, заключался в неумении пить. Еще вчера подтянутый, в белой спортивной форме, эффектно оттеняющей мускулистый загар, Варон превратился в краснорожего, кривоногого пьяницу в раздерганной яркой гавайке и с бессонными глазами, которые, подслеповато моргая, постарались их не заметить. Обрадованный Марк пригласил его на коктейль, и когда Варон повернулся к ним анфас, Мина едва не охнула: пол-лица прилежного теннисиста являло собой едва подернувшуюся кровавой корочкой рану. "Асфальтовая болезнь, так сказать", - пояснил Варон и шаркнул резиновой тапочкой.
Всю следующую неделю при встрече он сердито отворачивался, крикливо выговаривая фразы на местном языке под одобрительный гул окружавшей его компании и тявканье лохматой собаки, кстати, очень похожей на Катиного щенка.
Девочка, наконец, перестала его искать и, мимоходом прихватив со стола гроздь винограда, хотела было уйти, но Мина, поймав ее за руку, притянула к себе, поцеловала в висок, принюхиваясь. Конечно, чем-то они с Марком похожи, нежным и в то же время твердым, чуть выступающим подбородком, выгоревшей прядью за ухом. Но даже если предположить, что мать этой девочки действительно умерла от чахотки и похоронена здесь, на деревенском кладбище, под девичьей фамилией, то Катя все равно не могла быть его дочерью, поскольку у Марка вообще не может быть детей.
8
Узнали они это не сразу. Поскольку оба привыкли жить поодиночке, первые два года ушли на то, чтобы понять, что в браке не все так уж непоправимо меняется. Последующие дни и месяцы супружеского благополучия изредка омрачались вспышками Мининой ревности, поскольку Марк и не думал прекращать свои гастрономически-прозаические исследования. Конечно, она всегда могла пойти в ресторан вместе с ним, но после обильной еды и бокала самого легкого вина ее неминуемо клонило в сон, а от послеобеденных, тугих, как сытая отрыжка, мужских разговоров, сдобренных сигарой, буквально выворачивало наизнанку. Однажды, когда Марк дрожащую, с мокрыми губами и несчастным взглядом Мину выводил из дамского туалета, ему пришло в голову, учитывая отличное качество кухни, единственно возможное объяснение: жена беременна.
