"Все те, которые хотят Русь мерить на ярды и метры, не знают ее" (статья "Россия и Польша") - эти слова перекликаются со знаменитым тютчевским:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить...
Двадцать седьмым февраля 1969 года помечено стихотворение Тютчева:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется.
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать.
Эти строки можно было бы поставить одним из эпиграфов к циклу писем "К старому товарищу". В феврале закончено второе письмо.
***
После смерти Николая I в России наступило особое, весеннее время, когда уже нельзя было не думать о коренных бедах русской жизни, но еще нельзя было сказать о них вслух на родине.
Тогда возникло широкое, своеобразное единение - множество людей из всех сословий понимали и ощущали: дальше по-старому Россия существовать не может. Крепостничество изжило себя. Назрели реформы.
Объединялись не "положительной" программой, а общностью недовольства (весьма неоднородного).
Оппозиционность часто была поверхностной и разнохарактерной. Чуть начал подтаивать самодержавный ледник, льдины стали трескаться, устремляясь в разные стороны.
Все это и вызвало вольную печать за границей. Газета отвечала исторической необходимости. В "Колоколе" был запечатлен этот неповторимый момент.
В газете есть заметки, статьи, письма, порою целые номера, написанные не Герценом. Но взрывающаяся немота огромной страны выражена по-герценовски.
Были за границей в конце пятидесятых - в начале шестидесятых годов другие литераторы, возникли другие антиправительственные газеты и журналы. Крепостное право, телесные наказания, отсутствие гласности обличал не один Герцен. Сам он не раз говорил и писал: у нас нет монополии, пусть пробуют другие люди. По-своему.
Голос Герцена и тогда звучал как неповторимый, потому и сегодня он принадлежит не только истории. В этой газете воплотился особый герценовский дар - лирическая публицистика.
Герцен-общественный деятель создал трибуну Герцену-писателю.
Наступило, однако, время, когда он понял:
Герцен - Огареву
14 июля 1868 г. Caro mio - нам пора в отставку и приняться за что-нибудь другое - за большие сочинения или за длинную старость. (Собр. соч. Т. XXIX, 2, 408.)
Впрочем, для него самого "большие сочинения" были и лирической прозой, и лирической публицистикой. Одно не заменяло другое.
Ему иногда казалось, что именно газета дает возможность немедленного отклика.
Герцен - Огареву
20 сентября 1869 г. Только повести и художества могут ждать. А мысль новая или Standpunkt особый тотчас должен печататься - а то завтра следующий станет на место... (Собр. соч. Т. XXX, 197.)
