На похоронах было множество людей, но я их толком не помню. Моя тетя и с этого момента опекунша, стояла рядом и вместо меня принимала соболезнования. Я слышала лишь гул множества голосов и не сразу поняла всю катастрофичность моего положения. Позже, мрамор этих могил стал мне роднее и теплее собственного дома. То, что Света задалась целью упрятать меня в психушку, меня мало беспокоило. Я давно научилась обходить все провокационные вопросы подобных специалистов и четко знала «допустимые» нормы для отклонений. Абсолютно нормальных людей не бывает — это тоже подозрительно. Так что «тянула» я на подростка, пережившего травму и это все, что моя опекунша получила. Досадой ее состояние, поведение и отношение ко мне назвать было можно с большой натяжкой. Ее сын Миша, меня побаивался с детства, так что втянуть его в «доведение меня до белого каления» у моей новоявленной мамочки не получилось. Мужа у Светы не было и нет, что удивительно только для нее самой и очевидно для любого человека способного объективно мыслить. Моей проблемой стало совсем другое.
Моя собственная тень, которая и до этого особо не радовала своим «поведением» стала просто сводить меня с ума — теперь я слышала ее голос. Тетя Женя просто с ног сбилась, пытаясь мне помочь. Однако кроме «одержимости» других «диагнозов» она так и не получила в результате всех своих осторожных попыток хоть как-то облегчить мое состояние и прояснить ситуацию. Препирательства и споры по любому поводу в моей голове приводили в бешенство. Я получала кратковременный отдых ночью, в полной темноте. Как ни странно, именно ночь давала мне передышку и я почти перестала спать, т. к. днем мне приходилось отбиваться от навязанного «советчика», очень словоохотливого и всезнающего, а ночью наступало время, когда я могла остаться наедине с собой. Мой самоконтроль, доведенный до автоматизма, трещал по швам и грозил вот-вот лопнуть.
В таком состоянии, мне удалось окончить школу и поступить в университет, на факультет психологии. Однако учиться там я так и не начала, т. к. наступило мое совершеннолетие. Каким образом, почти все, что досталось мне от моих родителей перешло к моей дражайшей опекунше, я не знаю. Какие связи и «аргументы» она задействовала, мне трудно было сказать, т. к. я была в этот момент слишком занята разбором полетов в собственной голове. Пришлось срочно устроиться на работу «куда возьмут». Жила я это время у тети Жени в маленькой комнатке и была рада этому, подозревая, что все могло сложиться намного хуже. Взяли официанткой в кафе средней руки, потом лето — в Крыму сезон отдыхающих, стало немного легче. Южный берег Крыма всегда давал желающим возможность заработать. Правда только тем, кто готов был терпеть временные лишения и жить в условиях «не очень». Поэтому жила я как и мои сменщицы в общей комнате, которую снимали хозяева летнего кафе для своих работников. Два дня назад на работе мне сообщили, что я уволена, без объяснения причин. Тень моя не собиралась замолкать и идти на какие-либо уступки, так что после почти суточных споров о бессмысленности моего существования я, неожиданно для самой себя поставила ей ультиматум: или она замолкает и не подает голос без моего разрешения, или я утоплюсь. Моя вечная спорщица объявила мне, что я блефую, и я решилась оборвать свое существование, т. к. жизнью это давно назвать было нельзя.
