С тех пор прошло девять месяцев, две недели и три дня. Эверетт надеялся, что никогда больше не увидит маму в таком состоянии. И вот опять.
Бабушка Сингх научила Викторию-Роуз пенджабской песенке, которую малышка и распевала громко и фальшиво, пока Лора устраивала ее на заднем сиденье и пристегивала ремень безопасности.
Лора включила «Пойте с нами».
— А споем нашу любимую песенку, Ви-Эр? Нашу хорошую песенку? Давай?
Они пели вдвоем, так же громко и фальшиво, всю дорогу через Южный Тоттенхэм и Стэмфорд-Хилл.
«Не надо меня наказывать, — думал Эверетт. — Я не виноват. И никто не виноват. Просто тебе нужен громоотвод, чтобы выплеснуть свою злость. А я тут, под рукой. Я всегда под рукой».
Теперь он понимал, зачем мама коверкает слова. Придумать собственные слова — значит, получить власть. Хотя бы над дурацкой песенкой.
Эверетт мысленно еще раз повторил свой рассказ в полиции. Усатый Миллиган зачитал протокол вслух:
— «Вечером пятнадцатого декабря, примерно без четверти шесть, я стоял у входа в Институт современного искусства. Ровно в шесть мы должны были встретиться с моим отцом, доктором Теджендрой Сингхом, и пойти на лекцию о новейших направлениях развития нанотехнологий. Я увидел, как папа приближается на велосипеде по Мэллу со стороны штаб-квартиры Королевской конной гвардии. Он ехал с работы, из Имперского колледжа. На нем была очень яркая, узнаваемая одежда для велосипедной езды. Я заметил, что за ним следует черный автомобиль с затемненными стеклами, немецкой марки — возможно, „Ауди“. Автомобиль двигался необычно медленно, а мой отец не обращал на него внимания. Метрах в ста от меня автомобиль внезапно прибавил скорость, обогнал отца и преградил ему дорогу, вынуждая остановиться. Из транспортного средства появились трое мужчин»…
— Просто — вышли из машины, — сказал Эверетт.
— «Из транспортного средства появились трое мужчин, — продолжал читать Миллиган. — Двое схватили моего отца и втолкнули его на заднее сиденье. Третий убрал велосипед в багажник. Затем автомобиль направился дальше по Мэллу, в направлении Конститьюшн-хилл. Я сделал ряд снимков на мобильный телефон, однако не пытался звать на помощь или окликнуть кого-нибудь из прохожих».
— Записано верно? — спросила Ли-Леанна-Леона.
— Да, вроде.
Звучало все это ужасно неубедительно. Ни свидетелей, ни улик, только слова Эверетта и нечеткие фотографии, на которых, если смотреть беспристрастно, может быть изображено все что угодно.
