— Но мы не знали, над чем он работает! — возмутился Лашкевич. — То есть знали, разумеется, но это ни для кого не секрет. Геллер в соавторстве с Немеровой и Заславским писал цикл статей об электронно-фононном взаимодействии в кристаллических решетках. Там при всем желании не накопаешь ничего сенсационного.
— Погоди, Рома! — вмешалась Полина. — Помнишь мой день рождения? Димка с утра «подмел» все салаты, которые я притащила, в итоге вечером нам пришлось пить почти без закуски. Все тогда хорошо перебрали. Леонид Карлович подбивал вас на гусарские подвиги, а Димка обзывал его корнетом Савиным…
— Припоминаю, — сказал Лашкевич. — Леонид Карлович говорил, что мы напрасно смеемся, потому что он на старости лет ввязался в такую авантюру, что корнет Савин рядом с ним — мальчик из церковного хора. Но какое отношение это имеет к его работе?
— Прямое, — поддержал Полину Заславский. — У меня тогда не получилось дожать нашего патриарха, но удалось выбить признание, что авантюра — научная.
— Когда у тебя день рождения? — спросил я Полину.
— Двадцать девятого ноября. Но отмечали мы, наверное, в другой день. Я могу посмотреть по календарю.
Я покачал головой.
— Не нужно. И что, больше разговоров на тему папиного научного авантюризма не заходило?
Они переглянулись.
— Не заходило. Мы все прилично наклюкались, и на следующий день уже не очень помнили, какую чушь мололи, — призналась Полина.
— А насчет семнадцатого февраля вам что-нибудь удалось вспомнить?
— Я вспомнил, что в тот день не ездил на работу, — сказал Заславский. — Накануне в холле вывесили объявление, что семнадцатого будут чистить снег с крыши. В прошлом году эти деятели помяли мне машину. Сбросили тонну льда и отказались платить. Якобы я нарушил правила парковки. Ну, я и решил на этот раз прогулять мероприятие — от греха подальше.
— Я тоже вспомнил. У меня семнадцатого утром выпала пломба, — сообщил Лашкевич. — Я поехал на работу, но к обеду зуб разболелся, и я отправился к дантисту. Леонид Карлович застал меня буквально на пороге. Посоветовал надувать щеки, чтобы не морозить зуб.
— А я так ничего и не вспомнила, — понуро призналась Полина. — Восемнадцатое помню хорошо. Я бегала, как ненормальная, по институту, искала помпон от туфли. Были у меня такие эпатажные красные туфельки с загнутыми носами и мохнатыми помпонами. Один из них где-то потерялся. Я чуть не плакала по нему, когда секретарша нашего шефа принесла новость про Леонида Карловича. Тут бы мне и разреветься, а слезы разом пропали. Я вообще потеряла чувствительность, как будто меня выпотрошили и набили ватой. Странное такое ощущение… А что было семнадцатого, не помню, хоть режь. В ЖЖ ближайшая запись за пятнадцатое февраля. Нас тогда Димка классно разыграл. Помнишь, Ром, ноги в шкафу?
