- Я хочу быть один из них. Хочу быть ведьмой.
Старик покачал головой:
- Это не для тебя, мальчик. Мужчина не может быть ведьмой.
- Почему нет? - спросил Джеффри.
- Никто не знает, - пожал плечами Мак-Тавиш.
- А я хочу знать, - сказал Джеффри.
В день своей первой охоты Джеффри мчался вместе со всеми, бледный, но решительный, и думал: вот этот день, когда я должен постоять за себя.
Местные дворяне неслись верхом по сельской местности, иногда перескакивая канавы, живые изгороди и ворота, иногда даже без коней; Джеффри же постепенно отставал от толпы, пока не сумел ускользнуть незамеченным. Он углубился в лес в направлении, противоположном охоте, и его сердце отзывалось болью всякий раз, как лай гончих сменялся радостным визгом, давая понять, что псы настигли добычу.
Наконец пришло время вернуться домой. Это был тот самый момент охоты, когда слово "завтра" имело значение", и каждого ждала горячая кружка, наполненная чем-то, что не слишком отличалось от Особливого Овечьего Наружного. Награда дождалась своих героев! Они пережили охоту. Ура! Они пили жадно, и напиток щедро стекал по их отсутствующим подбородкам.
Но лорд Вертлюг заметил лошадь Джеффри - единственную, которая не была взмылена и заляпана грязью с головы до хвоста, - и гнев его не знал предела
Братья Джеффри держали его, пока мать умоляюще глядела на мужа, но взгляд этот не возымел эффекта. Она отвернулась, когда лорд Вертлюг размазал кровь лисицы по лицу Джеффри.
Его светлость почти кипел от ярости.
- Ты где был?! Ты должен был быть там и убивать! - ревел он. - Ты будешь делать это, мальчишка, - и тебе будет это нравиться! Я делал это, когда был молодым, и мой отец делал это до меня. И ты тоже. Это традиция. Каждый мужчина нашей семьи в этом возрасте отведал крови, а ты смеешь говорить, что это неправильно?! Ты позор для семьи!
Что-то свистнуло, словно коса по траве, за спиной Джеффри. Кровь лисицы стекала по его лицу. Он бросил беспомощный взгляд на мать:
- Она... Она была такой красивой... Зачем было вот так ее убивать? Ради забавы?..
- Пожалуйста, не огорчай отца, - прошептала мать.
- Я наблюдал за ними в лесу, а вы - вы просто убили их; зачем? Может, мы их едим? Нет! Мы - слов нет! - преследуем и убиваем живое просто ради крови, ради развлечения.
Свист.
Боль. Но Джеффри вдруг преисполнился... чем? Это было удивительное чувство - чувство, что ты можешь все сделать как надо. Я могу, сказал себе Джеффри. Я знаю, что могу. Он вырвался из рук братьев и выпрямился.
