«Никогда!» – хотелось рявкнуть в ответ. Мать просто посмотрела на дитятко, и оно умолкло. «Две тысячи рублей, – мысленно простонала курортница. – Сон в руку!»
Пляжный калейдоскоп
За десять дней отдыха наша героиня изучила лица соседей по пляжу. Зять называл это место птичьим базаром. Пернатые здесь были самые разные.
Важно выступали жирные пингвины с золотыми верёвками вокруг шеи. Основательно экипированные, следом важно шагали их золотоносные жёны. Детки сообщества пингвинов тоже производили впечатление степенности и основательности. Многие из них несли в крылах банку с пивом (потому что папа сказал). Разбив лагерь, пингвины накачивали матрасы, раскрывали зонты, расстилали пляжные покрывала. Единственное, чего не делали пингвины, – не выставляли часовых. Впрочем, ни одна птица на птичьем базаре не отваживалась без нужды пересекать границы их территории. Ну а если это происходило, то случайно. И тогда поднимался гвалт: «Мужик, ты чё, не видишь, что ли? Здесь люди кушают», – грозно произносили самцы. «Нет, ну ты хлянь», – булькали их жёны и брезгливо стряхивали с себя прозрачные капельки воды. Невольно нарушивший покой пингвинов птичий экземпляр исполнял танец раскаяния и спешно ретировался.
Среди птичьего населения заметно выделялись самки-пеликаны с огромными сумками вместо клювов. Их содержимое всегда соответствовало гастрономическим пристрастиям младшего поколения. А жрать младшее поколение хотело всегда. И пеликанихи только и делали, что разевали сумки-клювы, всякий раз встряхивая их с целью определить удельный вес съестного.
Пеликанихи встречались двух типов: разведённые матери пятидесяти лет и их разведённые дочери тридцатилетнего возраста. Их сообщества, как правило, состояли из трёх птице-единиц. Третьим был детёныш, чаще всего женского рода. Птенец капризничал, хныкал, клянчил, истошно орал, плескался и безостановочно жевал. Не материнский инстинкт заставлял этих пернатых набивать свои сумки, а желание тишины. Только перемалывая пищу, птенец пребывал в покое, а пеликанихи – в счастье. Пока детёныш жевал, одна из них курила, другая – плавала. Блаженство исчислялось пятью минутами тишины. Когда приём пищи заканчивался, мать дитяти вполголоса говорила его бабке: «Через пять минут опять жрать захочет. Сколько можно жевать? Не ребёнок, а прорва». И через секунду елейным голосом: «Деточка, скушай персик. Хочешь персик? А виноградик? Масенька лю-ю‑юбит виноградик». Масенька об этом не догадывалась и протестовала резким визгом.
