Весь квартал Вав-Хадаш покупает драгоценности только у меня, так велел прихожанам ребе Нахум, а кто посмеет ослушаться ребе…
— Не благодари, Эфраим, — сказал он в ответ на слова признательности. — Б-г заповедовал нам, цадикам, заботиться о таких, как ты.
— О каких «таких»? — не понял я. — О ювелирах?
Мой дед был ювелиром, и мой отец, и мой старший сын Гершэлэ тоже станет ювелиром и займёт моё место, когда я состарюсь настолько, что не смогу больше мастерить украшения. Так я ребе Нахуму и сказал.
За час до заката я запер лавку и поспешил домой готовиться к шаббату. Голда уже завершила уборку, сготовила хамин и доро-ват и испекла хремзлах. Едва стемнело, она зажгла праздничные свечи, и мы всей семьёй сели за стол.
Я разлил по бокалам вино и прочитал минху и маарив, молитвы, положенные накануне субботы. И мы сидели за столом допоздна, я, Голда и двое наших сыновей. Старший, Гершэлэ, который схож со мной лицом и нравом, и младший, Яков, уродившийся подобным моей жене.
В субботу утром я, как положено, надел молитвенный талес и до вечера читал жене и мальчикам Тору. Предписывающие заповеди и запрещающие, выдержки из книги Шмота и книги Йехезкеля, строки из главы Бо и главы Ха-Ходеш.
Я читал строки, завещанные Всевышним, смотрел на Голду и на рождённых от неё сыновей и радовался, что они у меня есть, и думал, что счастлив тот, кто любит свою семью так, как я — больше всего на свете после Б-га.
И ещё думал, что завтра приедет Гита, и мы все будем в сборе.
И почти совсем не думал о том, что Б-г проклял меня.
И что моей жене и детям запрещено ходить в синагогу по субботам, потому что они — не евреи.
Гита приехала на следующее утро, как мне и обещали. Её привезли в таком же фургоне, что полгода назад доставил Якова, а до него — Гершэлэ и Голду. Фургон был жёлтым, в синюю полосу, с надписью «Jerusalem electronics, Inc» на борту.
Высокий, плечистый сефард выбрался из кабины, отворил дверцу кузова, и оттуда на землю ступила моя Гита. Я бросился к ней, упал перед ней на колени, прижал к себе. Потом отстранил, вгляделся, и сердце моё едва не вылетело из груди от радости. Я так боялся, что она будет… не похожа. Но то была она, моя дочь, кровиночка моя, ягодка. Такая же, как обычно, такая же, как всегда.
— Фирма решила сделать вам подарок, господин Гаон, — пробасил между тем сефард. — Как постоянному клиенту, бесплатно. Спросите её что-нибудь.
— Что спросить? — оторопел я.
— Что хотите.
— Ты здорова, маленькая? — машинально спросил я.
