За две-три недели до смерти Сталина один из товарищей рассказал, что Сталин, продолжая нападки на Молотова и на меня, поговаривает о скором созыве пленума ЦК, где намерен провести решение о выводе нас из состава Президиума ЦК и из членов ЦК.
По практике прошлого, стало ясно, что Сталин хочет расправиться с нами и речь идёт не только о политическом, но и о физическом уничтожении»[97].
Выдержки из длинного объяснения Микояна (многое я пропустил, желающие выслушать его стоны могут обратиться к книге. — Р. Г.) описывают панический страх, охвативший всех членов Политбюро. Отдали дракону жён, детей и всё равно спешат засвидетельствовать личную преданность. Уже ясно, что речь идёт об их физическом истреблении. И что? Способен ли кто-нибудь на мужской поступок? У Молотова, Андреева — жёны-еврейки в тюрьме. У члена Политбюро и председателя Президиума Верховного Совета СССР Калинина (умер в июне 1946-го) — жена с 1938 года в заточении. У Поскребышева, в течение 25 лет являвшегося помощником Сталина, жена-еврейка, мать его дочерей, семилетней Гали и годовалой Наташи, арестована в 1939-м и через два года расстреляна. У полного Георгиевского кавалера, лихого конника, маршала Будённого жена Ольга Михайлова, певица Большого театра — в тюрьме с 1937 года (освобождена лишь в 1956-м).
Мужчины, где вы?! Руки и ноги дрожат. В Политбюро и в ЦК мужчин нет, сплошные товарищи. Жёны декабристов, добровольно отправившиеся в ссылку за своими мужьями, оказались мужественнее мужей-коммунистов.
Единственным, кто сумел отстоять жену-еврейку, был Ворошилов. Рассказывают, что, когда пришли её арестовывать, он несколько раз предупредительно выстрелил из револьвера в потолок. Запросили Сталина: «Что делать?» Вождь смилостивился: «Чёрт с ним». Было ли так в действительности или это очередная байка, коих присутствует множество, создавая легенды о том, чего никогда не было и не могло быть, подтверждающих документов нет. Известно лишь, что Климент Ефремович жену от тюрьмы уберёг, а в пятидесятые годы, вплоть до смерти Сталина, был в немилости у вождя. Как и Молотова, его не приглашали на кунцевские посиделки.
Хрущёв вспоминает, что после съезда испуганные Микоян и Молотов назойливо и безуспешно искали встречи со Сталиным, пытаясь вернуть его расположение.
«Они узнавали, что Сталин в Кремле, и приходили. А если он уезжал за город, то тоже приезжали к нему. Их пропускали. <…> Но однажды Сталин впрямую сказал: «Я не хочу, чтобы они приезжали». Не знаю, что конкретно он сделал, но, видимо, приказал никому не сообщать, когда он приезжает в Кремль, и не говорить, где он находится, если звонят Микоян или Молотов и справляются о нём. Они разыскивали Сталина потому, что хотели тем самым сохранить себя не только как руководителей и как членов партии, а и как живых людей (выделено мной. — Р. Г.). Добивались, чтобы Сталин вернул своё доверие. Я это понимал, сочувствовал им и всемерно был на их стороне»
