– Но, Марина, послушайте…
– Да что слушать! – Марина вскочила и попыталась подхватить сумку, чтобы немедленно убежать от этой страшной женщины, которая требует от нее чего-то запредельно ужасного.
Но Фрида схватила ее за руку:
– Остановитесь. И слушайте. Вашу маму действительно уже не спасти. Но вашу дочь – еще можно, поймите это. За разрешение использовать органы вы получите деньги. И немалые. Тысяч сорок, кажется. Этого вам должно вполне хватить и на операцию вашей девочки, и на восстановительный период.
– Что?!! – Марина пошатнулась и, чтобы не упасть, привалилась к холодной мраморной стене. – Что вы сказали? Деньги? Наденька не умрет?
– Деньги, – улыбнулась Фрида. – А ты не знала? – она вдруг перешла на «ты». – И еще четыре спасенных жизни. Пять, если считать твою девочку. А может быть, и больше. Одному из четверых ты спасешь больше, чем жизнь – ты спасешь ему зрение. А он хирург. И такой хирург… Он столько людей вытащил буквально с того света. И стольких еще может вытащить…
– Мне… мне нужно вернуться с вами в больницу? – растерялась Марина.
Фрида профессиональным взглядом оценила зеленоватую бледность, крупные капли пота на лбу… Приобняв Марину, она осторожно усадила ее в ближайшее кресло.
– Не надо тебе никуда ехать, посиди спокойно. Я сейчас позвоню, юрист приедет с нужными бумагами, нотариуса привезет, чтобы подпись заверить. И… ты можешь не беспокоиться насчет похорон. Тело перевезут за счет клиники. Только твой билет придется поменять на более поздний рейс. Давай, я все сделаю.
Марина плохо помнила, как разговаривала с юристами клиники, как Фрида проводила ее до самолета, как долетели до Киева, как добиралась от Борисполя – из международного аэропорта – до дома. Входя в подъезд, она обернулась – низкое закатное солнце, почти лежавшее на соседних крышах, било сквозь потемневшую листву оранжевыми лучами.
Осторожно повернув ключ, женщина толкнула дверь, шагнула в прихожую и обессиленно опустилась на пол.
Из кухни доносился голос Юры:
– …и тогда принц поцеловал Спящую Красавицу…
– Ну, папочка! Рассказывай дальше! Что ты все время останавливаешься?!
Посреди ночи Марина проснулась от острой боли в сердце. Ледяными пальцами женщина сжала мокрые от пота виски, повторяя: это просто сон. Страшный сон, и ничего больше.
Ей приснился белый человек. Нет, даже не человек, просто похожая на человека фигура. Высокая, на две головы выше Марины. Вся мертвенно-белая, от макушки до кончиков пальцев и, что самое жуткое – у фигуры не было лица, только глаза. Пронзительные, сверкающие. Великан подошел к ней, протянул руку, коснулся груди – Марина отчетливо видела, как белые пальцы погружаются в ее тело, но не могла ни шевельнуться, ни даже закричать – и вытащил дрожащий кровавый комок. Сердце. Отвернулся и начал удаляться. Марина во сне помнила, что без сердца жить нельзя, но помнила как-то отстраненно, наверное, потому что продолжала видеть и слышать и даже могла двигаться. Чувствуя в груди болезненно саднящую пустоту, она сделала следом за белым великаном шаг, другой, третий… Гигант вошел в ослепительно освещенную комнату, Марина – за ним. В центре сияющего помещения спала Наденька. Марина рванулась к дочери, но великан отстранил ее движением руки. В другой руке он нес сердце. Положил свою жуткую ношу на грудь девочки – и исчез. Марина, застыв, смотрела, как кровавый комок как будто растворяется в Наденькином теле и наконец исчезает совсем, не оставив на белой рубашонке даже крошечного пятнышка. Марина подхватила девочку на руки и увидела перед собой зеркало: там, в глубине, женщина в ее ночной рубашке держала на руках спящую Наденьку. Но у женщины было мамино лицо!
