- Почему же ты молчишь? - спросила она.
- Я думаю, что меня поперхнуло на ровном месте.
- Тебе довелось... на тебя накатило... О большем я знать не хочу.
- Вот! И я такой же... Но почему?
- Ты хочешь знать почему?
- Да, - твердо ответил я.
- Все дело в физиологии, той самой, о которой ты говорил. Извращенный вкус плюс слишком большое внимание к деталям.
- И все?
- Пока я больше ничего не придумала.
- Ну это все ерунда. Потому что это слишком сложно.
- Конечно, конечно.
- Итак, обмен веществ, непродолжительный сон, потные ладони...
- Да, милый, потные ладони.
- Вот это и все?
- Предостаточно.
- Слушай! - вдруг закричал я. - Не знаю, что вы там со своим Лукиным-Лацманом хотели из меня сделать. Только я рано или поздно до этого додумаюсь.
- Умаляю, Костя. Мы, по-моему, все это уже обсудили.
- Черта с два! Я ничего не понял. И тут вовремя появился Мишка Лукин.
21.
Я забрезжил, как свет, я отнялся от самого себя и стал неизреченно смолкнувшим. Ровно, постепенно, куда ни кинь. От меня осталось совсем немного. Я сохранил малую часть. На меня смотрели с интересом, когда смотрели, а когда нет, тогда и я был неразличим.
22.
Миша Лукин имел длинные руки и большую чугунную голову. Он сидел напротив меня, прямо через перегородку, и смазывал суставы вазелином. Я боялся и подумать об этом: "А что если вот эти масляные пальцы начнут листать томик Георга Гейма? Нет, это немыслимо!"
- А что, я смог бы перелистать Георга Гейма, - сказал он уверенно. Меня часто об этом просят, например, пройтись по железной лестнице, по железной трубе, - продолжал Миша. - И если бы это не был мой родной город, то я, как джентльмен, свернул бы по тротуару.
- Мимо восьмого дома? - переспросил я.
- Вот именно. Мимо банка, 48-го и 8-го дома. Эта улица хорошо мне знакома.
- Но ведь, если не ошибаюсь, там нет никаких перил, ограждений, котлованов и прочей чепухи, от которой колени и локти пухнут? - спросил я, намереваясь поднять собеседника до более значимой идеи.
- Да! - неуверенно, но твердо согласился он.
- Тогда, сделай милость, об?ясни мне дураку, с чем связано твое отрицание. Лукин заерзал на стуле, по-ученически поджимая под себя ноги.
- Ну... это мое основополагающее сознание, - сказал он, крепко выкрутив слог. Я встал и подошел к темному окну.
- Ничего не понимаю, - произнес я задумчиво, глядя в темноту. - Стало быть, ты там один такой остался.
- Как есть один, - по дурацки поддакнул Миша.
- И, стало быть, ты-то и находишься на этом самом месте, на которое мне неоднократно указывали?
