– Ты что, Клара, с ума сошла? Ты же отличница! Всегда лучшая, – быстро говорила Оля, встав у двери, загородив выход. – Не пущу!
– Глупая. Так я завтра уйду. Запомни, подруга, я своих решений не меняю.
Клара взяла чемодан и вышла не попрощавшись. Она понимала, что срывает зло на девчонках и что это несправедливо. «А со мной справедливо?! А мне каково теперь?!» – спорила она сама с собой. И вдруг испугалась, что станет похожей на мегеру Люську.
– Вот и Нина приехала, доченька. Она сильная у нас, сразу вдохнет в тебя жизнь. Я даже не ждала ее, ей ведь скоро рожать!
Нина большим животом прижалась к Свете и заплакала.
– Сестренка моя, мне лететь нельзя было. Извини, что поздно, – сестры стояли, обнявшись, не утирали слезы. Клара тихо подошла и тоже обняла дочерей.
– Гриша! – позвала Клара мужа.
Пятидесятичетырехлетний мужчина, располневший в последнее время, быстро поднялся в дом. Он стоял и боялся приблизиться к дочерям и жене. Тихо опустился на стул.
– Ну, обедать будем? Девочки, надо подкрепиться, – скрывая волнение, буднично сказал он.
– Папочка! – Нина подбежала, взяла его за руки, ласково прижавшись к отцовскому плечу.
Отец сидел, опустив голову с кудрявыми черными волосами и просвечивающей сединой – «соль с перцем», и не смотрел на своих женщин. Гриша был еще интересным мужчиной. Бывший военный – полковник в отставке, он сохранил выправку и стать. Вся его жизнь заключалась в любви к Кларочке, которая создала из него короля в семье. Дочери знали, что все решает мама, но папа был на троне. Он очень любил и баловал своих женщин. Всю военную мишуру Клара научила его оставлять за порогом. Дома это был веселый, покладистый, добрый и интеллигентный мужчина, а в армии – первый матерщинник, балагур с сослуживцами и строгий с подчиненными начальник.
Накрыв стол, Клара продолжала свой рассказ, как будто и не прерывалась на приезд младшей дочери…
Родители обрадовались возвращению Клары. Но Фаина заметила грусть в глазах дочки. У матери была манера реагировать на события по-своему. Она даже не подала виду, что что-то изменилось, хотя в душе была счастлива, что дочь снова дома. Ну а радости отца не было предела. Он достал из шкафа конфеты, правда, соевые, но в семье любимые, и подсунул дочке.
– Поешь сладенькое. Это успокаивает… Вот я мальцом был на детском празднике в богатой семье. Адвокат Кац, у него дочка Софочка. Ее день рождения был, танцевала она с детьми в зале в кисейном платьице (его мой отец сшил, а вместо платы попросил пустить меня в дом), ну вот кружится она, кружится, музыканты играют – и вдруг упала, коленку расшибла. Ай-ай! В слезы! Если б я, Кларочка, так плакал, меня бы отец пришиб, да-да! А папаша ее (ой, и богатый человек!) вошел в зал и осыпал ее разноцветными конфетами. Я этот конфетный дождь всю жизнь помню. Никогда я не мог, красавица моя, устроить тебе такой чудесный праздник, – с грустью и чуть ли не с извинением сказал он.
