– Почему ты не эвакуировалась с детьми, Маша? – спросила Фаина.
– У меня сил не было выйти из дома. Да и, слава богу, все закончилось…
Фаина быстро кинула узлы на пол. Пошла на кухню и принялась варить суп. Хорошо, что она привезла продукты: крупу, картошку, черствый хлеб, тушенку…
Из кухни поплыли ароматы, давно забытые в Ленинграде.
Вдруг Фаина истошно закричала:
– Яша! Ой!..
Когда отец, тетя Маня, ее дети и Клара появились в дверях кухни, они увидели…
На кухонном столе сидела крыса, сложив молитвенно лапки, и голодными глазами смотрела на маму.
– А, это же Симка! – улыбнулась Зоя. – Так мы назвали эту крысу. Она как-то пришла вечером и вот так же встала на лапки. Может, ее кто-то приручил, а потом умер в блокаду? Я ее подкармливаю, чтобы она нас не трогала. Ой, Кларочка, а другие их ели. И ворон, и кошек, – Зойка вздохнула.
Фаина от удивления присела на пачку уцелевших книг в углу кухни.
– Яшенька, но я боюсь ее… Ей-богу, не могу смотреть.
– Раз она их во время блокады не тронула… Не бойся, милая! Крысы – существа разумные.
Так они стали жить все вместе: семья тети Мани, мама, папа, Клара и… серая Симка.
То, что тетя Маня рассказывала про блокаду, не вытеснило все картины их эвакуации, но временами Клара забывала про убийство своего горбатого мучителя, вынужденные любовные игры с доктором, холод, недоедание, маминых сиамских близнецов и даже жуткую воронку от взрыва, когда погиб Гришенька. Отец все время пытался узнать о судьбе младших сыновей, посылая запросы в Минск.
Постепенно Фаина, как и в N-ске, привела квартиру в порядок: отмыла полы, окна, кухонную утварь. Перестирала все вещи, которые остались. Устраивала банные дни, когда грелась вода и все семейство купалось. А главное – откормила детей и тетю Маню. Отец нашел работу, клиенты передавали информацию о нем друг другу. Получив известность в городе, он стал обшивать жен чиновников, которые отнюдь не бедствовали, даже во время блокады…
– Запомни, доченька, пока ты дышишь, надо оставаться человеком: убирать жилье, стирать, готовить… Это помогает отвлекаться от черных мыслей.
Когда Клара начала жить самостоятельно, она стала воплощать в самых тяжелых ситуациях и этот урок жизни.
Наступил день окончания войны. Клара шла по Невскому и плакала навзрыд. И не могла понять, плачет она от радости или от горя: лучшие годы юности прошли в ужасе войны… И вот этот морок закончился! Ей хотелось кинуть обвинения проклятому Гитлеру: столько людей погибло, столько разрушений, какой ад он устроил на земле!
