Булькнуло вино. Громко сглотнув налитое, соседка наполнила стаканчики снова. Уже машинально, по рассеянности, звенькнула краем стекла о стекло.
– Бабушка узнала, что в Якутию вербовка идет. Рассказал кто-то, мол, люди на Севере живут хорошо, коров держат. Лугов богато и леса – дом строить, и рыбы в реках немерено, а в тайге – зверья… Бабушка давно коровой бредила, сама и подбила ехать. Отец-беспаспортник сумел как-то изловчиться, справил себе документ в Балаганске. Сладились с мужиком, который груз в Жигалово вез. Двинулись с ним за двести километров через хребет, где пешком, где на телеге. Есть нечего, а мне двенадцать, в рост пошла, мочи нет голод терпеть. Колокольчиков, помню, в рот наберу и жую потихоньку. Бабушка, как заметит, нос мне зажмет, стукнет по шее, и прочь из меня цветы, сопли, слезы…
Наталья Фридриховна чпокнула пробкой – откупорила новую бутылку.
– Через неделю уже все мы траву походя рвали, корешки разные варили и ели. Бабушка скончалась. Отмучилась, не дождавшись коровы. Закопали родненькую под горой и дальше пошли. И добрались! Счастье было великое: хлеба выдали каждому завербованному по полмешка. Связали люди четыре карбаза и поплыли по Лене. Меня родители для пайка гребцом записали. Где река глубокая, карбаз хорошо плывет, на мелкоте изо всех сил гребем-налегаем. Весла здоровущие, целые деревья. Если садились на мель, прыгали в воду и давай карбаз плечами толкать. Мама шепчет: «Не надсаживайся, Тата, поберегись». А я хитрить не умею, по-честному стараюсь… Вон какие руки большие. Сначала от организма росли, дальше – от тяжелой работы. Девка я была видная, а рук своих всегда стыдилась.
Раскрыв ладони, Наталья Фридриховна рассматривала их с печальным удивлением, словно впервые увидела.
– В Якутске нас удачно распределили, на опытную сельскохозяйственную станцию. Ученые-агрономы селекцией там занимаются – проверяют, какие овощи и зерновые смогут лучше прижиться на Севере, и новые сорта выводят. Выделили нам домик с огородом. Картошки, мелочи всякой до весны хватало. Все трое работали, приоделись, завели кроликов, кур. Как подкатило время невеститься, я сразу выскочила за Семена. Муж мой из первых типографских, научил отца русскому алфавиту, пристрастил газеты читать. Помню, отец возмущался, что Гитлер к Германии Австрию присоединил, – родина же. Думал, должно быть, о ней, хотя никогда не рассказывал. Может, боялся чего… Радовался, когда Сталину в декабре тридцать девятого шестьдесят исполнилось и по радио поздравительную телеграмму зачитали от фюрера. Юбиляр наш ответил «другу-союзнику» что-то о прочной дружбе народов, скрепленной кровью. Мама довольна была – слава богу, говорила, значит, войны не будет. А у меня слово «кровь» почему-то вызвало дурные предчувствия. Народная кровь – это же много…
