– …хороший мужик был, – шептала тетя Матрена, – достойный, тихой, куда лучшей моего покойного Кешки. Мы тока-тока сюда переехали, первые вселилися. Ван Ваныч за мной сразу ухаживать стал, а я раздумывала. Не хотелось так скоро, чай, не молоденька, да еще боялась, что Мишка заартачится. Шибко убивался по отцу, хоть и малой был, когда того на фронт забрали. Эта сволочь Скворыхин, чтоб он сдох, мандавошка проклятая, Осподи, прости, всю мою жизнь испоганил. Мы бы с Ванычем душевно жили… А Ванычеву комнату трест Пал Пудычу тут же согласился отдать по договору с ветстанцией.
Тетя Матрена выставила на стол круглые, как сайки, локти, наклонилась ближе к Марии:
– Про него ничего плохого не скажу, тоже мужик с понятием… С лица приятный, холостой, умеренно пьющий… Сдается мне, миленька моя, он к тебе клинья подбивает. Серьезно причем!
Мария увидела, что Изочка слушает очень внимательно, даже рот открыла, ойкнула и громко сказала:
– Доча, принеси-ка картошки.
– Привет юному поколению, – весело пророкотал в коридоре дядя Паша. – Как жизнь молодая?
– Жизнь – хорошо! – в тон ему бодро ответила Изочка. – А что такое клинья?
– Клинья – это… как его… – задумался дядя Паша. – Это острые железные или деревянные штуковины, которые куда-нибудь вбиваются. А еще клином называют военную операцию. Или земельный надел. Или вот у нашего соседа Петра Яковлевича бородка такая, что про нее тоже можно сказать – клинышком.
– А какие из этих клиньев вы подбиваете к моей Марии?
– Что?! – Щеки, уши и даже шея у дяди Паши стали красные-красные. – Я?.. К твоей маме? Клинья? Кто сказал?
– Тетя Матрена. Только она не мне, Марии сказала.
– А ты, конечно, подслушивала, ай, нехорошо! – Пунцовый дядя Паша погрозил Изочке пальцем.
– Ничего я не подслушивала, – обиделась она. – Мне теперь уши, что ли, все время затыкать? И спросить нельзя…
– М-да, куда ни кинь – всюду клин, – согласился дядя Паша, подумав. – Такая уж ваша нелегкая детская доля. А то, что я к твоей маме с клиньями подхожу, это, честно сказать, правда. Но только они не те, что я тебе перечислил. Совсем другие.
– Еще и другие есть? – удивилась Изочка. – Прямо запутаться можно!
– Мои клинья очень секретные. Как военная операция. То есть, значит, военная тайна. Ты умеешь хранить военные тайны? Не выдашь?
– Что я, предатель Скворыхин?
– Почему Скворыхин? – дядя Паша озадаченно подергал себя за пушистый ус. – Так-так-так, интересно, почему Скворыхин?
– Потому что он, скотина, мандавошка, Осподи прости, натрепал куда надо на Ван Ваныча из-за жирного пятна на портрете. И теперь те дядьки, которые на помойке рылись, может, стрелянули Ван Ваныча наганом, а товарищ Сталин об этом не знает, потому что от него письма прячут и хотят отравить. Знаете улицу Кирова? Вот дяденьку Кирова уже…
