Обойдя все приделы храма, насытившись каждой картиной, мы снова оказались у входных врат, на этот раз чтобы храм покинуть. Только теперь мы обратили внимание на компактный стенд с экраном. На нем мелькало что-то нецветное. Мы подошли поближе и склонились.
– Давай немножко на живого посмотрим, – попросил отец.
И мы стали смотреть.
Маленькая улыбка, маленькие усы, маленький белоснежный китель и такая же маленькая белая фуражка. Маленький рот что-то говорит беззвучно, а маленький палец тычет прямо в нас. Мол, ты и ты… Тут мое внимание привлекли голоса.
Перед входом топталась одетая в форменные оранжевые штаны и спецовку работница коммунальной службы. Смотрительница отказывалась ее пропускать – в верхней одежде не положено. Я прислушался – оранжевая смущалась. Страдая и мыча, она поясняла, что сдать спецовку в гардероб не может, под спе– цовкой на ней надето совсем неподходящее. Смотрительница покачала головой, на лице ее отразилось, что она вникла, но продолжала оставаться непреклонной.
И я не сдержался.
Я сказал ей, что нельзя не пускать рабочего человека в храм искусства в бесплатный день, да еще на выставку с богами рабочего класса.
– Не положено, – упиралась смотрительница и отвела глаза.
Оранжевая совсем поникла и тронулась прочь. Большая, утепленная, настоящий оранжевый грузовик с фестиваля молодежи и студентов. С каждым шагом она делалась недостижимее. Вроде вот они, метры, а не преодолеть.
И я шагнул за ней. И если первые шаги мои были кисельными и вязкими, как во сне, то следующие были тверды и быстры. Я догнал оранжевую и поволок обратно. Я отнюдь не мелкий, но рядом с ней смотрелся как буксирный кораблик, тянущий океанский лайнер.
Предъявив оранжевую смотрительнице, я сказал, что, может, ей, оранжевой, очень надо, может, она в первый раз в музее, а может, в последний. Оранжевая начала было бубнить и отплывать в сторону, но я ее вернул. Я сказал, что не пускать в храм искусства из-за спецовки нельзя, это противоречит кодексу работника храма искусства, это против того, чему учат они. И я показал на верховных богов, которые ласково улыбались и щурились из чертогов.
Служительница отвернулась и махнула рукой – мол, проходи.
И оранжевая неуверенно шагнула в сторону верховных богов, полубогов, воинов, жрецов, нимф и купидонов в алых шейных косынках.
Отец продолжал смотреть на экран, с которого все тыкал и тыкал маленький палец.
Ты и ты.
Я дал вам шанс себя проявить.
Спасти старуху в давке.
