Постиранную одежду и белье она развесила на спинках стульев и на батареях, которые шпарили, будто в лютый мороз. Таська, намотав на мокрые волосы полотенце, залезла в постель и тотчас заснула.
Спиридонов же отправился обратно, в товарищество «Сад и ягодка».
Он не стал разыскивать подонков, напавших на Таську. Он с полной авоськой водки пришел к лейтенанту Забийворота, и они старательно нарезались, пока Миленький дрых в углу. Только к вечеру пьяный Спиридонов позвонил из сторожки товарищества Маховикову и попросил отвезти его в гостиницу.
В номер Спиридонов зашел на цыпочках, дошел до дивана – и рухнул рядом с ним на пол.
12
Хомяк любил цитировать Ницше. Мол, все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Таська же считала, что все, что нас не убивает, по меньшей мере делает калеками.
После ужаса, пережитого накануне, логично было бы предположить, что у девушки начнется затяжная депрессия. Однако здоровая психика и продолжительный сон сотворили маленькое чудо – проснулась Таська не в бодром расположении духа, но и не в подавленном. Она открыла глаза, посмотрела на часы, на валявшегося рядом с диваном храпящего спасителя, осторожно встала с кровати. Подложила Спиридонову под голову подушку, укрыла своим одеялом, после чего принялась собираться – до поезда оставалось всего сорок минут. Она оделась, умылась, почистила зубы, проверила документы и билет на поезд. Все, можно идти.
Путь от гостиницы до вокзала, судя по позавчерашней пешей прогулке, занял бы от силы минут пятнадцать. Таська вышла из гостиницы на чуть влажный от ночного дождичка асфальт и вдохнула пахнущий листвой и цветами прохладный воздух. На улице было пусто, солнечно и немного тоскливо. Как будто снился яркий сон, а потом прозвонил будильник, и ты понимаешь, что ничего яркого в жизни не предвидится.
Таська и думать забыла об уродах, едва не искалечивших ее вечером. В голове, как будто салют, бабахали картины Миленького – яркие, праздничные, даже если совсем непонятно было, что на них изображено. Портреты, обнаженка, натюрморты – нарушение перспективы, искажение пропорций, густо намешанные мастихином куски масла, так что и не понять – живопись это, или барельеф, или вообще использованная палитра.
Но это было красиво. Это будило воображение, будоражило чувства, заставляло вскочить, куда-нибудь бежать, что-то делать… И как бездарно все пропало – по пьяной лавочке, вместе с отвратительными голыми и полуодетыми бабами в одном пожаре.
