в месяц на человека. Но рыть в горах — работенка не из легких, и без жиров, от овощей и крупы, животы у нас пучило. Мне, разумеется, было грех жаловаться, в конце концов, все лучше, чем побираться. К тому же свои двадцать юаней в месяц я, не имея ни семьи, ни подружки, тратил на самого себя. Пристрастился, на беду, к курению.
Иногда, валясь с ног от усталости после изнурительной работы в горах, я думал, а как же справляется Фанат, он-то совсем слабак. Или по вечерам, когда мы трепались о жратве, мне снова приходило в голову, что ему там тоже не сладко, хуже, чем мне. Отец мой был отменным кулинаром, лучше матери, и по выходным дням звал обычно гостей. Я тоже научился кое-что готовить по его рецептам и во время наших вечерних бдений со смаком расписывал разные кушанья. У ребят слюнки текли, они валили меня на пол, приговаривая, что лучше всего меня самого пустить на убой, изжарить и съесть.
В сезон дождей мы откапывали ростки бамбука, ловили в канавах зеленых лягушек, но готовили по-прежнему без масла и оттого, наверное, часто страдали коликами в животе. В горах, где мы постоянно разводили огонь, звери стали очень пугливы, от малейшего шороха разбегались, и охотиться на них было нелегко. Если же и удавалось какого-нибудь словить, то он оказывался тощим, и вытопить жир из него было невозможно. Охотились мы и на крыс, больших, длиной в чи[7], говорили, что они питаются зерном и мясо у них все равно что человечье, так что выходило, будто мы едим человечину. Я вспоминал наш разговор с Фанатом. А сам он разве не жаден до еды? Может, желание урвать кусок пожирнее и есть ненасытность? Но только голодный, это я понял теперь, по-настоящему ненасытен…
И еще я гадал про себя: играет ли Фанат в шахматы? Встретиться с ним ни разу не удалось, нас разделяло почти пятьдесят километров.
Не успели оглянуться, как наступило лето. Однажды, когда мы работали в горах, я заметил внизу, у подножия, человека. Кто-то предположил, что это ухажер Сяомао, — мы знали, что у нее завелся парень с другой фермы, но никто еще его не видел. Гора тотчас огласилась криками, мы наперебой звали Сяомао. Она бросила мотыгу, спотыкаясь, прибежала и, вытянув шею, стала смотреть вниз. Но не успела она его разглядеть, как я узнал Ван Ишэна, шахматного Фаната, и радостно вскрикнул. В нашей бригаде собрались ребята из четырех городов и провинций, земляков было мало, и Ван Ишэна никто не знал.
— Кончай на сегодня работу, — сказал я, собрав небольшую компанию. — Поищите в горах чего-нибудь съедобного, после смены, со звонком, тащите ко мне, и рис захватите. Приготовим и вместе поужинаем.
