Красный ошейник | страница 30
Тюремщик с ворчанием повернул ключ в замке, и следователь с Морлаком оказались в пространстве размером с теннисный корт. Среди брусчатки пробивалась трава и побуревший от летней жары мох. Позже, с приходом осени и до самой весны, все это пропитывалось влагой. Стены были сложены из нетесаного камня, и плотная цементная кладка придавала постройке средневековый облик. Над этим неприглядным, не понять когда выстроенным двором висело синее небо с медленно плывущими оранжевыми облачками. Над стеной возвышалась верхушка лиственницы.
Вероятно, Морлак был рад вдохнуть этот донесшийся издалека воздух. Следователю показалось, что теперь, когда он увидел небо, ему стало легче переносить заточение. Они пересекли дворик по диагонали, а потом стали прохаживаться по кругу, как на обычной тюремной прогулке.
– Мне не хотелось бы, чтобы в результате составленного вами рапорта были сделаны ошибочные выводы. Именно поэтому мне, прежде всего, следует сказать, что вы ошибаетесь насчет моего отличия.
– Что вы хотите этим сказать?
Морлак, запнувшись, остановился напротив следователя. На его лице вновь появилось серьезное и упрямое выражение. Свежий воздух подействовал на него явно ненадолго.
– Я не желаю, чтобы вы подыскивали для меня смягчающие обстоятельства.
Высказав это предупреждение без всякого смущения, он вновь двинулся вперед.
– Вы не хотите выйти отсюда?
– Я не хочу, чтобы искажали смысл моих поступков. Вы не сможете заглушить то, что я должен сказать.
– Ну ладно, тогда объясните попонятнее. Ибо, заверяю вас, я не понимаю ни вашего поступка, ни упорства, с которым вы добиваетесь сурового приговора.
Морлака вроде бы не обеспокоило признание Лантье. Он снова двинулся вперед.
– Командир, а вы помните, что произошло в тысяча девятьсот семнадцатом? – спросил он.
Лантье с тревогой посмотрел на заключенного. 1917-й стал черным годом войны: год Шмен-де-Дам[10] и крупных мятежей; год отчаяния и разнонаправленных ударов: высадка американцев и выход из войны русских, поражение итальянцев и приход к власти Клемансо. Да… скверный оборот…
К счастью, Дюжё, стоявший у двери, потряс ключами. Прогулка в тюремном дворике не могла повлиять на вечерний распорядок: доставили суп. Лантье вновь мысленно поздравил себя с тем, что так поздно приступил к допросу. Завтра у них был еще целый день, чтобы прояснить то, что для следователя обернулось отнюдь не увеселительной прогулкой.
Возвращаясь в гостиницу, Лантье раздумывал, не сделать ли крюк, чтобы погладить собаку. Он расстроился, видя, что пес, припав к каменной тумбе в дальнем конце площади Мишле, вновь лаял из последних сил.