Так вот Девочка и не помышляла о свободе, она только страстно желала, чтобы то место, куда направлялась её новая хозяйка, было хоть немного теплее прежнего. Когда–то её мать рассказывала ей о далёкой стране, откуда она была родом. Там, как она говорила, было всегда тепло и ласковое солнышко грело и ласкало своих детей человеческих, что шагали по Макоши Земле. Правда мать там тоже была ещё совсем маленькой девочкой, гораздо младше она тогда была даже, чем сама Девочка, когда попала в плен, а затем и была перепродана в рабство. Мать Девочки была смуглой красавицей, чьи волосы были чернее даже чем у молодой госпожи. Свои же волосы Девочка взяла от отца, желтоватые и вьющиеся, а большие, но чуть раскосые глаза, придававшие её внешности некую экзотичность, были всё же наследием матери, которую с каждым годом Девочка помнила всё меньше. И лишь теплота материнских рук и колыбельные песни, что та пела ей на ночь, вероятно, останутся с ней на всю жизнь.
Девочка поёжилась от своих воспоминаний, которые неизбежно привели её к моменту их расставания. Как её мама кричала, пытаясь вырваться из цепких рук надзирателя? Как умоляла, чтобы её продали или купили вместе с дочкой? Но разве у суки хоть кто–нибудь спрашивает, продать ли её щенка, оставить ли, утопить ли? Девочка даже украдкой вытерла вытекшую из глаза слезинку. Где же теперь её мамочка? Жива ли? Пускай не свидятся они никогда, о чём всегда мечталось, но лишь бы мамочка попала к доброму хозяину и чтоб жизнь её была полегче. Девочка вздохнула. Эх, мама, мамочка. Как же ей не хватало тёплых материнских рук. Девочка закрыла глаза, пытаясь представить себе материнское лицо, слегка покачиваясь из стороны в сторону, она обняла свои плечи, как когда–то делала это мать и безмолвно запела материнскую колыбельную, знакомые и родные слова. Запела про себя. С тем и уснула она в холодной и неприветливой ночи, под лёгкой моросью, с улыбкой на устах и тихой песнью в сердце, успокоившись в ласковых материнских ладонях под нежный звук материнского голоса.
То была седьмая ночь их путешествия, ночь холодная и неприветливая и даже тёплый летний ветерок не мог сгладить неприступности ночи, а въедливая морось мизерными, но холодными каплями проникала под лёгкое одеяние рабыни. Но разве ж кого–нибудь это волновало? Если уже даже сама Девочка спала со счастливой улыбкой на губах. Остальные рабы, сбившись в бесформенную кучу, пытались согреться общим теплом своих тел, все до единого собравшись подальше от хозяйских палат, легли прямо на землю возле телеги с поклажей.
