Но жизнь не стояла на одном месте. Все эти жрецы в одинаковых одеждах, с одинаково длинными волосами, с одинаково раскормленными варнами, важно прогуливающимися у левой ноги, очень скоро стали её семьёй. Эти мохнатые полосатые хищники, ростом с крупного телка, чувствовали себя полноправными хозяевами данных угодий. И что самое удивительное, так это то, что они вполне спокойно и даже довольно–таки дружелюбно воспринимали молодую самку парда постоянно встречающуюся им на пути, а ещё более дружелюбно они относились к её подруге и хозяйке, юной деве Топаз, без которой эту самую самку пока ещё никто не разу не встречал. К девушке они относились прямо–таки с родительской, а заодно с братской и сестринской любовью, всячески её охаживали, и выражали свою безграничную преданность. Топаз давно к этому привыкла и перестала задумываться о таком странном поведении кошачьих по отношению к ней самой, пожалуй, с тех самых пор как более четырёх лет назад впервые повстречала своего первого друга, корабельного рыжего кота Кровопийцу. Жрецы тоже давно перестали удивляться сему обстоятельству, привыкнув к странной любви своих верных варнов к молоденькой симпатичной девушке, к тому же не где не появляющейся без гибкой, песочного цвета в частых тёмных пятнышках, молодой самки парда. И лишь только мудрый старец Почтеннейший понимающе улыбался, при созерцании сей картины бельмами своих бесконечно слепых глаз.
Короче говоря, Топаз быстро прижилась и довольно–таки неплохо устроилась в этой мужской обители, ставшей для неё первым в её жизни настоящим домом, все жрецы на самом деле стали для неё чем–то вроде братьев, а сам Почтеннейший своеобразным отцом, которого у неё никогда не было.
Дни сменялись один за другим, так же сменялись недели и месяцы и даже… годы. Топаз между тем набиралась опыта, испытывая себя в разных ипостасях. Ведь в храме не только молились языческим богам, но и обучались воинскому мастерству, истории, чтению, письму, языкам и даже некоторым магическим тонкостям, если у кого–то имелась к тому расположенность. Но что касается самой Топаз, то у неё такой расположенности не было, да и к воинскому делу она не очень–то прикипела. Главным её козырем была быстрота, нечеловеческая гибкость и ловкость. В этом ей во всём храме не было равных. Она сама поражалась, откуда у неё такая способность к быстрому перемещению и к тому же она без труда избавлялась от любых пут, будь то крепкий мужской захват, любые верёвки или цепи. А уж храмовые молодцы, будьте уверены, в регулярных шуточных или учебных сражениях перепробовали связывать несговорчивую молодку разного рода путами и даже магическими, которые, на удивление всех и в первую очередь самой Топаз, на неё тоже не действовали. И лишь Почтеннейший по–прежнему ничему не удивлялся, и умудрялся при этом улыбаться не только уголками губ, но и белесыми глазами. Топаз же давно уже усвоила, что его внутреннее видение было значительно чище и надёжнее её собственного внешнего.
