— Значит, вы прогоните меня? — Тихо спросила Топаз.
Одна в чужой стране, не зная природы, людей и обычаев, что может быть хуже.
— Ты вольна сама, уйти или остаться. Конечно, наша обитель мужская, но мы можем сделать одно маленькое исключение ради тебя. Ведь целью нашей жизни является, прежде всего, служение людям, добру и любви. Но прежде чем ты примешь какое либо решение, я бы хотел предупредить тебя о том, что если ты захочешь остаться, у нас к тебе будет одно условие.
— Какое? — Подозрительно, в страхе спросила Топаз.
— Ты должна быть равной среди нас. Твоя работа, учёба, одежда, твои помыслы, в конце концов, должны полностью совпадать с нашими.
— А где я вообще нахожусь? — Подозрительно спросила бывшая Девочка.
— В храме Отца Сварога. — Был ответ.
— В храме Отца Сварога. — Заворожено повторила она. — Но тогда где же находится этот храм?
— В Марионе.
— В Марионе? Но я ведь была не здесь. — Ещё больше удивилась она. — Как же я сюда попала?
— Я же уже сказал тебе, тебя принесли воды нашей реки, более мы ничего не знаем. И каково твоё решение? — Переспросил старик, утолив её любопытство.
— Тогда, если можно, то я остаюсь. — Твёрдо решила Топаз, так как даже в родной Марионе ей, бывшей рабыне, совсем некуда было податься.
— Тогда, если можно, — улыбнулся старик, — я хотел бы тебя кое с кем познакомить.
Жизнь Топаз протекала медленно, уверенно и спокойно. Она проводила дни в молельных бдениях, которые, однако, ей были не совсем по душе. Она верила в Мать Макошь, Отца Сварога и сыновей их, Сварожичей, и других Богов, что взошли на вершину мира, и с радостью поклонялась им, но проводить долгие часы, то стоя на коленях, то, поднимаясь, чтобы поприветствовать Отца Небесного, было ей в тягость. Она носила ту же одежду, что и благородные жрецы, шерстяные штаны, подпоясанную рубаху, да длинную, почти до земли, жилетку без рукавов, практически полностью скрывающую всё это «великолепие». Две её толстые жёлтые косы, целые и невредимые, были прикреплены сзади друг к другу. Она не в коем случае не претендовала на роль замужней женщины, но с, таким образом, заплетёнными волосами, не состригаемыми не разу в жизни, ей было гораздо удобнее. Слава богам, Топаз не пришлось их обрезать, так как здешние жрецы и сами носили длинные, пусть не настолько как у неё, и густые волосы и столь не потребного зверства от неё никто и не требовал. Новое же имя на редкость быстро и славно легло на язык, ей и самой очень даже нравилось само его звучание.
