— Что не девственницей оказалась, мой господин?
— Да нет, почему же, девственницей, да только я ожидал получить в её лице страстную и яростную кошку, а в результате только позабавился с загнанным в угол и безразличным ко всему котёнком.
Карен понимающе кивнул и на мгновение в глазах его, как показалось Девочке, промелькнула искренняя жалость. Но только лишь на мгновение, и, может, всё–таки показалось?
— Слишком холодна, мой господин? — Спросил он между тем деловито.
— Да, но думаю, для моих воинов это не будет таким уж большим упущением. — Лукаво произнёс хозяин.
— Ваши люди рады любому подарку от уважаемого и достопочтенного господина, господин мой. — Поклонился тот, что звался Кареном.
— Вот и отлично, тогда забирай её вниз.
— Что потом с нею делать, мой господин?
— Если останется жива, поступишь по своему разумению, не какое твоё решение, каковым бы оно не было, я не буду оспаривать и осуждать. Твоя верность и преданность известны мне многие годы, потому поступай так, как велит своя голова на плечах. В общем, как знаешь. — Он раздражённо взмахнул рукой.
— Спасибо, мой господин. — Старый воин подошёл, перекинул лёгкое обнажённое тельце через плечо и направился к выходу.
— Карен. — Окликнул его хозяин.
— Да, мой господин?
— Пришли мне рабыню для утех, кого–нибудь пожарче, да пошустрее.
— Слушаюсь, мой господин. — Старый воин слегка поклонился, что было не очень удобно сделать из–за того, что перекинутая через его плечо, на мир равнодушно взирала маленькая поруганная Девочка.
Большинство воинов и вправду приняли такой подарок с радостью и благодарностью. Послышались одобрительные возгласы, шутки и смех. Некоторые правда сразу отошли в сторонку, кто–то из брезгливости не желал прикасаться к маленькой окровавленной рабыне, а в ком–то ещё жила жалость, которая, впрочем, ничем больше не подкрепляясь, не позволяла вступиться за Девочку, но и не допускала своего владельца к общему беспутству.
Воинам ведь и не требовалось, чтобы она приняла ванну, надела тонкую накидку, благоухала благовониями. С них было достаточно и того, что посреди их воинской обители лежала маленькая беззащитная Девочка, подаренная хозяином и находившаяся полностью в их власти. И совсем уже не важно было то, что она была ещё совсем ребёнком и её, похоже, не слишком–то воодушевляла мысль отдаваться всем и каждому, и что кровь на внутренней стороне её бёдер только–только, как успела засохнуть. Потому как для того, чтобы почувствовать свою власть над слабыми мира сего, не обязательно нужно было чувствовать и присутствие совести, скорее даже наоборот. Да всё это было и не важно. Они просто с вожделением смотрели на неё, как хищники, которым только что принесли свежее мясо, со струйками стекающей тёплой крови. Человеческая жестокость и чёрствость порой доходит до крайностей, мало укладывающихся в обычный рядовой смысл бытия, но так бывает и, к всеобщему сожалению, отнюдь нередко.
