Новый, резкий замах тяжелой дубинки, легко мог оказаться для Регнора последним. Один из верзил-охранников уже успел вскинуть свое окровавленное оружие над головой. Он нацелился прямиком в голову, даже не опасаясь, что удар легко может размозжить голову совсем еще юного паренька о серые камни, и в этот миг я уже не смог спокойно оставаться на месте.
Глядя на всю окружающую меня, разъяренную толпу, готовую растерзать подростка на части, и видя перед собой пару внушительных, вооруженных не только обычными дубинками, умелых охранников, мне конечно же не стоило ввязываться во все это, совершенно не мое дело, и рисковать своей головой, ради мало знакомого мне человека, и я даже не представляю, что именно заставило меня сделать этот рискованный, и крайне глупый, ни чем не оправданный, шаг. Возможно все было из-за того самого неприятного и тяжелого чувства вины, что поселилось у меня где-то в груди, прямо под ребрами, когда я бросил паренька одного, или же в дело неожиданно вмешалась моя неугомонная совесть, не позволяющая мне бросать человека на верную смерть, и совсем недавно вынудившая меня в Бездне, заставить Орнона бежать вместе с нами. Но как бы то ни было, я сам не совсем понимая зачем, и почему это делаю, метнулся вперед, перехватил руку охранника в прямо в полете, и резко впечатав свой лоб ему в нос, тут же вырвал оружие из его ослабевшей ладони.
Верзила даже понять ничего не успел. Опьянев от азарта, он совершенно не ожидал ничего подобного, и схватившись за сломанный нос, едва сумел устоять на ногах.
Второй охранник тут же хотел было метнуться ко мне, перешагнув прямиком через Регнора, но стоило мне только на половину обнажить меч, и вызывающе улыбнуться ему прямо в лицо, как он, разглядев наконец перед собой глодарскую броню, и поняв, кто стоит перед ним, тут же отшатнулся назад, почувствовав во мне, как минимум равного, и не такого беспомощного соперника, как седовласый юнец. Весь разыгравшийся у него от жестокой расправы горячий пыл, мигом сошел на нет, и потупившись, он вопросительно уставился на своего низкорослого, бородатого покровителя, в ожидании каких-либо распоряжений.
- Что вы себе позволяете?! - Тут же, не заставил себя долго ждать лысый гном, подскочив прямо ко мне. - Вы препятствуете правосудию! - Заявил он, едва дрогнувшим, и уже не таким грозным и уверенным голосом, как распинался здесь прежде. Все же глодарская броня сумела произвести должное впечатление и на него. Она всегда действовала одинаково отталкивающе и пугающе, на всех без разбора на классовую принадлежность и расу, но толпа, чувствуя за собой превосходство, все же не намеревалась разговаривать со мной столь же любезно.
