Субэдзю достаточно было обычно одного взгляда, чтобы оценить силы и возможности противника. Кремль Торжка был невелик, хоть и имел две линии обороны: бревенчатые стены детинца возвышались с одной стороны над крутым и неприступным берегом реки, с другой — были защищены рвом и валом с заборолами поверх. Дальше виден был нижний город, так же прикрытый рекой, а с полуночной стороны еще и притоком Тверцы, а потом начинались кривые улочки посада. По всем линиям берегов стояли городни, заполненные землей и камнями, бугрившимися под осевшим уже снегом. Посад же не был укреплен, но там белела каменная церковь какого-то монастыря. Однако это тоже не насторожило Субэдэя, так как он по опыту знал, что служители урусского Бога редко оказывают изрядное сопротивление.
Подозвав особым свистом одного из своих темников, Бодончара, он приказал окружить город, уничтожить посады и возвести вокруг глухой забор, чтобы взять горожан саблей и измором, поджигая строения, тараня ворота, засыпая рвы и штурмуя стены. На такой городишко надо не больше трех дней вместе с разграблением! Что же произошло? Что он упустил? Субэдэй постарался восстановить в памяти все до мельчайших подробностей: с дикими криками, свистом и воплями тысячи всадников ринулись тогда вниз по заснеженным склонам, направляясь в полуночную и полуденную стороны, потом стали взбираться на противоположный крутой берег реки, обтекая город и образуя черное сплошное кольцо, на расстоянии, еще не доступном для стрел новоторжцев.
Пока войска окружали посад, с верблюдов сняли его белоснежный шатер и установили на самом высоком холме, чтобы он был хорошо виден со всех сторон. Все шло по заведенному порядку и повторялось десятилетиями при покорении тысяч городов в разных странах: обычно население посадов — мужчины, мастеровые, женщины, дети при виде монгольского войска, побросав все, бежали под защиту городских стен, и случалось не раз, что на их плечах его конница врывалась в город, и тут начиналась резня. Если же горожане успевали затворить ворота, им предлагали сдаться, а в случае отказа посад грабили и поджигали, чтобы очистить пространство вокруг стен. Уцелевших мужчин с посада и окрестных поселений использовали на осадных работах, девушек хватали для утехи воинов, прочих умерщвляли.
Субэдэя беспокоило и другое — ему нанесли обиду, глубокую и горькую. И сделал это сам Бату, саин хан Бату, «добрый» хан Бату, когда поручил не ему, а этому выскочке молокососу Бурундаю разбить войско великого князя Юрия — главное войско на Руси. Его же, прославленного полководца, разящую саблю в руке самого Повелителя вселенной, послал вперед прокладывать путь к Новгороду. А что тут, собственно, прокладывать? С новгородскими боярами, торговцами да ремесленниками будет легко справиться. Это ведь не княжеские дружинники. Нет, все дело в том, что тут не обошлось без влияния этого паршивого китайца Елюй Чуцая, ставшего теперь главным лицом при дворе эзэн хана Угэдэя. Это он посоветовал ему пять лет тому назад, когда пал после тяжелой осады Баньцзин, запретить уничтожать всех жителей сопротивлявшегося города, как положено по древнему закону, и прислал гонца с повелением от Угэдэя никого не убивать, а его самого и его бешеных перебросить подальше на запад, где он и пребывал в немилости, пока Бату не возглавил поход на Русь и вновь не взял его к себе…
