— Вот ушел старый год и унес с собой все свои и наши печали, только немного пепла и осталось…
Теперь Штауфенберг разглядел небольшие прорези в основании длинной шеи, поддерживающей голову чудища, за которыми поблескивали чьи-то глаза, и догадался, что ряженый передвигался на ходулях.
Тут вновь заиграли варган и кувички, глухо забили бубны, затрещали деревянные ложки, и все пустились в пляс кто во что горазд. Ряженый с лошадиной головой скакал верхом на палке, размахивал кнутом и ударял им тех, кто подворачивался под руку, заставляя плясать все быстрее и быстрее. Наконец многие в изнеможении попадали на лавки. Тогда ряженые скинули звериные головы и шкуры, рыцарь еще раньше узнал в медведе Евлампия, козой оказался Митрофан, конем — веселый парень Кузьма, сестрич[84] Трефилыча — сын Устиньи, с улыбкой до ушей, чудищем — здоровенный рыбак Миша. Он взял со стола чару в полведра, Дарья и Устинья одновременно наполнили ее до краев кануном, варенным из ячменного пива.
— Кто не хочет умереть от жажды в Новом году, пусть выпьет за него! — провозгласил Миша и осушил чару в один присест, вызвав восхищенные возгласы, а Трефилыч любовно похлопал сына по плечу.
Все это окончательно вывело из себя Афанасия.
— Ах вы, нечестивцы! — возвестил он. — Дьявол прельщает и отвлекает вас! Все вы падки к пьянству, волхвованию и злым играм — к трубам, скоморохам, гуслям, сопелям[85] и всяким делам неподобным! На праздники не должно больших пиров затевать, пьянства надобно бегать. Горе пребывающим в пьянстве! Особливо на пост!
Тут прогудел Евлампий:
— Ты, Афанасий, один у нас такой праведник да трезвенник, а твоя братия пуще нашего выпить любит. Не зря говорят, что если пригласите монаха в свой дом или иного причетника и захотите его угостить, то больше трех чаш не давайте ему. Нельзя, мол, слуг божьих до срама поить. А попробуй их удержать…
— Ты на нашу братию напраслину не возводи, — еще больше взъярился инок. — Думаешь, я не знаю, что ты до сих пор идолища поганые в лесу прячешь да жертвоприношения им устраиваешь?!
Возмущенный Евлампий вскочил со своего места, Афанасий тоже. Еще немного, и дело дошло бы до драки. Тогда вмешалась Александра и обратила все в шутку:
— Ну вы, петухи бойцовские, скоро настоящий петух прокричит, и нам всем надобно будет в поход идти. Давайте лучше попросим Игната Трефилыча спеть нам были старинные или рассказать что-нибудь из своей жизни.
— Давай, Трефилыч, поведай нам, как ты в Иерусалим ходил со каликами перехожими…
