— Вестимо, нет. Не посылал. Да ведь это твое дело. А нужен будет мой совет — ты сам спросишь.
— Странно…
— А где же Федор? — забеспокоился хозяин. — Что-то его с полдня не видно…
— Надо полагать — не скоро и увидишь.
— Да ты что на уме держишь?
Никита Петрилович и ухом, как говорится, не повел и спокойно ответил:
— Пока ничего. Так, думка одна. А то поспешишь… А ты сам знаешь, у нас на Руси испокон веку принято: доносчику первый кнут. Ну да ладно, я к тебе за советом как раз и пришел.
И эти два человека, в руках которых была теперь судьба Новгорода, а может, и всей Руси, полночи просидели, решая самые неотложные, самые насущные дела.
Глава VI
«КРЫЛАТЫЕ И БЕССМЕРТНЫЕ»
Кучар, командир первой сотни всего авангардного отряда разведки из двухсот всадников, ехал впереди своих чэригов[58] по льду Полы, глубоко задумавшись. Этим он дважды нарушил приказ, данный еще Чингисханом: джаун-у-ноян[59] разведчиков должен быть не впереди, а сзади и зорко смотреть по сторонам, вместо того чтобы погружаться в свои мысли. Мало того, рядом с ним скакал второй сотник, что запрещалось особенно строго. Впрочем, Кучар уже не в первый раз нарушал заветы Повелителя вселенной: война на земле урусов была совсем особой, она требовала новых законов, но никто не решался изменить старые. Он был одним из немногих, кто действовал на свой страх и риск. Кучар поднял глаза и посмотрел вперед. Его смуглое скуластое лицо с припухшими веками казалось почти черным от белизны окружающих снегов. Они ехали на запад, и огромный оранжевый круг заходящего солнца показался Кучару похожим на бубен шамана, обшитый мехом. Он висел еще высоко.
«Надо признаться, — подумал Кучар, мягко покачиваясь в седле, — урусы храбрые воины! Дерутся они отчаянно. Под Коломной убили младшего сына Повелителя вселенной… Вот это была сеча! Какой-то урусский баатур[60] разрубал наших воинов одним ударом меча пополам, до самого седла. Не поскользнись его конь в луже крови — меня самого ждала бы такая же участь… А Евпатий Коловрат… Много он причинил нам вреда со своей дружиной, хотя в ней и двух минганов[61] чэригев не было. Здесь без колдовства не обошлось… Лишь камнями из стенобитной машины удалось прикончить Евпатия. Сам Бату сказал тогда, глядя на его тело, что хотел бы иметь такого бойца в числе своих ноянов[62]. Только пленные урусы не желают что-то вступать в наше войско, как другие племена. Без плети их ничего не заставишь делать… Не поймешь вообще этих урусов… Всего пять дней обороняли Переяславль-Залесский, шесть дней выстояла Рязань, четыре — стольный град Владимир, а этот проклятый Торжок мы не можем взять вторую неделю, хотя крепость в нем величиной с пиалу…»
