— Далее, — ты повторил то же, и Нептун вел себя совершенно одинаково.
— Отлично, Александр, — а затем?
— Затем ты дал псу понюхать какую то вещь и велел по этому запаху искать чего–то вдоль изгороди.
— Ну?! — нетерпеливо воскликнул Зенин слегка дрожащим голосом.
— Пес побежал вдоль изгороди и в одном месте внезапно повторил все то, что проделал возле террасы. Миновав с твоей помощью это место, он обежал вокруг изгороди и остановился перед тобой, виновато помахивая хвостом и глядя на тебя грустными глазами. Он не нашел того, что ты ему приказывал.
— Так–так, — поощрял Зенин, — продолжай, продолжай.
— Отметив место, где завыл пес, ты перенес туда Нептуна и, направляясь сам по газону в сторону цветника, велел ему следовать за собой, — но пес оказал сопротивление: прыгнул, точно ошпаренный, в сторону и, отбежавши к калитке, уселся там, печально глядя на нас. Затем ты снова исследовал следы и мы перешли в дом.
— Чем же ты объясняешь такое поведение пса? — глухо спросил Зенин.
Орловский пожал плечами.
— Черт его знает, — вероятно, тут возвращался убийца и где–нибудь капнула кровь, — это единственно возможное объяснение.
Зенин положил руку на плечо Орловского.
— Нептун не боится крови, он не раз доказал нам это. Кроме того, ведь убийца, убегая через террасу, не направился в сторону калитки, а обогнул дом по направлению к заднему выходу, ведущему в лес. Об этом–то ты, я вижу, не подумал.
Орловский бросил на Зенина недоумевающий взгляд. Лицо последнего было бледно и носило следы страшного напряжения.
— Так–то, мой друг, — причина волнения Нептуна не в этом.
— Так в чем же? — спросил Орловский, которому начало передаваться волнение Зенина.
— В чем, — возразил тот, — я еще не отдаю себе отчета, но пес подтвердил мою теорию — третьего лица. Вот послушай, Александр. После этой истории с псом я вновь подверг внимательному осмотру сад и…
Зенин порылся в кармане, вынул какую–то сложенную вчетверо бумажку и зажег электрический фонарь. Вот смотри, что я тебе покажу. Прежде всего, когда я внимательно осмотрел дорожку перед террасой, то я пришел к убеждению, что мы имеем дело с двумя различными отпечатками следов.
Орловский нетерпеливо дернулся.
— Два отпечатка следов, — но мы ведь сняли мерку, — все принадлежат ноге, обутой в ботинок № 27-ой.
— 27-ой–то, 27-ой, но для внимательного взгляда они оказались неодинаковы. Одни — чуть–чуть больше и обрисованы грубо, другие — еле заметны, но отпечаток изящ
