Он «сбежал» от хозяина никак не больше месяца назад. Особой хитрости для этого не потребовалось. Надсмотрщик был горький пьяница и куда больше стремился напиться, чем принуждать трудиться рабов, которые были уже не способны работать как следует. Однажды вечером, когда рабы устало тащились домой с поля, Флавий незаметно отстал. Он ковылял все медленнее и медленнее, и наконец, пока надсмотрщик распекал другого раба, нырнул между колышущихся стеблей и затаился. Пшеница была достаточно высокой, чтобы скрыть лежащего человека; его не заметят, если не будут специально искать, и даже тогда есть надежда, что его не найдут в сгущающихся сумерках. Но старый пропойца, похоже, даже не обратил внимания, что одного раба не хватает. Когда спустилась темная, безлунная ночь, Флавий выполз из пшеницы на дальнем конце поля, поднялся на ноги и заковылял прочь. Старая рана на бедре уже тогда загноилась. Он понял, что сломанный драконий зуб внутри ее снова зашевелился. Боль пробудила воспоминания о том, как он получил эту рану, и заставила задуматься о Марке и судьбе, что постигла его друга.
Когда же они виделись в последний раз? В рабстве как-то теряешь счет времени. Дни кажутся дольше, когда каждая минута твоей жизни принадлежит кому-то другому. Одно лето подневольного груда в Карфагене кажется длиной в целую жизнь: ты работаешь на палящем солнце, пекущем спину и голову. Флавий пересчитал урожаи, которые помнил, и решил, что в последний раз видел Марка больше четырех лет назад. Больше четырех лет миновало со времени той ужасной битвы, когда все пошло прахом. На равнине Баград, неподалеку от проклятой реки того же названия, консул
Марк Атиллий Регул потерпел поражение. Флавий был одним из пятисот солдат, что попали в плен. Некоторые из выживших утверждали, что оказаться плену лучше, чем остаться лежать на кровавом поле брани среди двенадцати тысяч убитых римлян. Но и бесконечные дни рабства Флавий порой сомневался в этом.
Он невольно снова поднял взгляд на своего друга и полководца. Шипы пронзили его в десяти местах, но кровь из ран уже не сочилась. Пыльный летний ветер залепил их плотной коркой. Его живот и грудь с ручейками запекшейся крови походили на карту с изображением множества рек. Лишенный доспехов и одежд, нагой, точно раб, Марк по-прежнему выглядел могучим и гордым, как истинный римский воин. Они долго терзали его и теперь подвесили умирать, но так и не сумели его сломить. Карфагенянам это не по плечу!
