И что удивительно — Алферов никого не удерживал. Все оформлялись переводом, то есть им не надо было отрабатывать положенные два месяца. Хотите уходить? Уходите, плакать не станем, незаменимых людей, уверяю вас, нет.
И вместо ушедших опытных фельдшеров Алферов помаленьку набирал девочек — выпускниц училища. То есть мы в среднем настолько омолодились, что еще немного, и станем детским садом.
У меня даже складывалось впечатление, что Алферов был рад уходу прежних работников (почему и оформлял их переводом). На мой-то взгляд, он вообще бы хотел набрать новых людей, чтоб они не помнили его, прежнего.
И с каким же наслаждением поучал он девочек, как строг был при этом и торжествен, как проникновенно говорил о смысле нашей работы.
И с каким восторгом внимали девочки — о, первый учитель. Так что если Алферов всего более добивался уважения, то с девочками все было в порядке — они уважали его безоглядно.
Да, но это на бумаге все выглядит так просто — опытные ушли, девочки пришли. В жизни чуть сложнее: сперва Алферов некоторым не дал совместительство, потом недовольные ушли, а неопытные пришли. Но ведь это все не в один день. А смены-то заполнять надо каждый день. И делалось это с невероятным трудом. Были сутки, когда на пяти машинах мы работали втроем. А это жаркое лето, и много дачников, это был просто какой-то обвал.
Две недели я терпел, а потом не выдержал.
Помню, привез в детское отделение ребенка. А в ординаторской сидит молоденькая докторица и горько плачет.
— Что случилось, Алла Павловна? — спросил.
— Ночью умерла четырехмесячная девочка.
— А что с ней?
— Пневмония.
— Мы привезли? — это во мне заворочался профессионал.
— Вы.
— И когда?
— Вчера.
Стыдно признаться, но у меня отлегло от сердца — привезли не сегодня и, следовательно, не в мою смену.
Рассуждения молодого педиатра о тонкостях медицины
Да, представьте себе, девочку пневмония спалила за день. Заболела утром, а к нам привезли только вечером. Из района. То ли у них машины нет, то ли она на ремонте, не знаю. К двенадцати часам дозвонились до «Скорой». А там говорят, что с людьми напряженка, будет ходка в ваш угол, прихватим и девочку. В общем, привезли только к четырем часам. А девочка без сознания. А я дежурю. Вот всех созвала, делали, что могли, нет, правда. Я даже из областной больницы реанимационную бригаду вызывала. Думала, сразу приедут и увезут. Но они там парами дежурят, и врач говорит, что сейчас она не может выехать. Отделение оставить она не имеет права, а ее напарник сейчас на первенстве городских больниц по шахматам. Подмениться он не сумел, но как сыграет свое, я сразу к вам. Она приехала к одиннадцати часам. Ну, пока напарник сыграл партию, да пока разобрал ее с противником, да пока добрался до больницы. Приехала к нам реаниматолог, а девочка уже почти не дышит. Куда ее везти? Нельзя ее везти — нетранспортабельна. Их понять можно — к чему им лишняя смерть. Их главврач спросит на пятиминутке — видели, что помирает, чего ж хватали? Словом, нетранспортабельна. Нет, ничего не скажу, работали мы с ней много. А только в первом часу девочка померла. Говорю доктору — вот я второй год всего работаю, так все ли правильно сделано. Все правильно, девочка, так по-доброму говорит она. Вот только «скорая» должна была сдать ребенка в Губинскую больницу, раз проезжала мимо. Это неважно, что от них до вас всего пятнадцать минут езды — такой порядок: тяжелого больного — в ближайшую больницу. Вот именно здесь у вас и прокол.
