Из леса скорым шагом шли четверо. На них были русские рубахи, полотняные штаны, сапоги. Мужики остановились поодаль, громко переговариваясь, как всегда говорят в присутствии глухонемых и иностранцев. Один был русский, трое — скуласты, смуглы.
— Я слушаю, — растяпо говорил русский, — што такое? — Кыркырды-кыркырды!.. Тут ишшо колдун ихний лупит: беда, орет, птичий хан прилетел…
У азиатов за скулами не видно ушей. Эрмий невольно закричал:
— Кто намазал здесь крут?!
Пришельцы сразу замолчали, раскрыв рты. Так, должно быть, каменели богатыри древних былин, когда птицы вдруг начинали говорить человечьим голосом.
— Кто здесь старший? — снова спросил птичий хан.
— Моя присидатель, — робко сказал азиат.
Русский вышел вперед.
— А мы полагали, вы немцы… Аннако, может и впрямь немцы, тока по нашему понимаете. Старший он выходит, председатель аймачный — Иван Иваныч. Энти алтай-киджи — члены: Ерконов и Тенгереков. А я, значит, Авиахим буду.
— Када летишь? — спросил Иван Иваныч.
— Када, када! — обозлился Эрмий. — Кто здесь круг намазал, скажите лучше?
— Мы, — с достоинством сказал «Авиахим».
— Зачем же вы поставили круг на самых камнях? Нарочно, что ли?
— Так што согласно инструхции. В бумаге сказано: поставить посередь круг, а у камней и ям — стрелки. Ну, на стрелки у нас известки не хватило, а камни тут как раз возле середки. Так што мы и поставили круг, штоб лучше было видно.
— Круг на камнях, чтоб лучше было видно! Herr Levberg!
Подошел Шрэк, отражая лысой чисто-выбритой головой горное солнце. Крепкие морщины пересекали лоб знаменитого пилота аэронавигатора, в колючих подстриженных усах была седина, но светлые глаза блестели кусочками неба, юности, неисчислимых приключений. Весь он был твердый, овеянный чистым воздухом, ясный.
Эрмий вдруг не выдержал, рассмеялся.
— Черт вас дернул спуститься!
— Раз я вижу аэродром и у меня лопнула свеча… — начал Шрэк.
Эрмий рассказал об изобретательности аймачного комитета, сберегшего известку. Немец, для приличия, выругался на нескольких языках, вдруг засиял снова, придавил плечо Эрмия жесткой рукой. Он сказал, что «все к лучшему», — «по крайней мере весь мир будет знать, в каких условиях мы летаем», что Эрмия, конечно, «ни один дурак не обвинит в задержке». Да и задержки не будет. — Он вышлет из этого, «как его? — Виски-Биски — пару покрышек с верховым. Покрышки придут послезавтра утром». Он обещал подождать за Уралом в Демске, сделать там последний просмотр моторов. Левберг же должен был заняться моторами здесь, чтобы потом не останавливаться.
