Каан-Кэрэдэ | страница 14



— Я этой воздушной коммерции не признаю!.. — загрохотали ругательства.

— Сдаюсь! — завопил Бочаров. — Пошли вы…! Пора приниматься за дело.

Они встали враз, по-военному. Нестягин в три привычных приема вскарабкался и сел на свой мотор.

— Проворачивайте винт! — крикнул он юным добровольцам, выжидавшим чести притронуться к пропеллеру.

Парни заработали изо всех сил.

— Вот телеграмма, — подошел Климов. — Вы интересуетесь кругосветным перелетом?

— Да, да! — подбежал Бронев.

— Они в Сан-Франциско, читайте, — сказал Климов.

— Черт! — плюнул Бронев. — Вот прут! Еще бы! У них по три мотора какой-то новой, чертовской марки… Семен Семеныч! Товарищ Бочаров! Смотри, ты обещался мне устроить встречу с Ермошкой в Бийске. Мы сговорились, что я буду ждать его там. Смотри, прозеваем! Видал, как прут!

— Успеем, — пробасил Бочаров. — Завтра будем в этом Сиворжове, потом сразу на юг.

— Как это так, в Бийске?.. — сказал Климов.

— Их путь через Монголию и Алтай, по долине Катуни, — объяснил Бронев. — Вполне правильно, по-моему. Лучше летать над пустыней и степью, чем над тайгой. Вот их остановки: Сан-Франциско, Гонолулу, потом какой-то западный островок архипелага, Токио, Пекин, Кобдо, СССР… Красота!

— М-м, — деликатно помялся Климов. — А что же, братец ваш, эмигрант, что ли?

— Да нет! — нахмурился Бронев. — Верно, служил он у Скоропадского, потом черт его знает где. У Юнкерса во всех странах, поди. Такая уж у нас профессия интернациональная. Впрочем, дайте встретиться. Я ему еще намылю шею!

— Андрей Платонович, готово! — позвал Нестягин.

Климов побежал за очередной четверкой пассажиров.

«Исследователь» кружился, пока не настал вечер, алый, как яхонт. Почернели трубы и копры. Сто двадцать поднявшихся в воздух лили в черную толпу светлое, как спирт, вино неба. Они были пьяны — чтобы проспаться, чтобы уйти в подземелья, добывать уголь и помнить этот день. И в блистающих крыльях аэроплана, мчащихся в чистейших слоях атмосферы, Броневу чудились привиденья блуждающих огней и глухие ожесточенные взмахи кайла, дробящего черный каменный пласт…

Летчики вернулись ночью. Инженерша принесла подогретый обед.

Узлов ушел на телеграф. Бочаров и Нестягин занялись письмами — женам. Бронев был холост. Он хотел было черкнуть своей Лидочке, маленькой влюбленной балеринке, но вдруг помрачнел, стал выпивать. Бочаров шагал рядом в нижнем белье, волосатый, веснущатый, возмущался:

— Брось, охота лакать такое дерьмо!

— Надо же куда-нибудь девать деньги, — говорил Бронев. — Сегодня, по полтиннику с пассажира, я заработал столько, сколько шахтер зарабатывает в месяц. Прямо свинство. Вот я и отдаю денежки народу: рыковка-то, она ведь казенная…