За окном сгустились вечерние сумерки. Хозяйка зажгла керосиновую лампу и принялась убирать со стола. Рудольф скептически хмыкнул, вот дикари, двадцать первый век на дворе, а у них ни света, ни воды, удобства на улице, даже телевизора нет. А без телевизора какая жизнь? К чему такое убогое существование? Может в этом причина ненависти? У немцев есть все, а у этих людей ничего, нищета и голые стены. Банальная человеческая зависть. Легче убивать и грабить чем работать. Живут как звери в лесу, тут невольно заваешь. Но что мешает бросить это жалкое существование и придти в города? Рейх примет не запятнанных кровью.
Дальше пили чай, черный, крепкий, ароматный. Без всяких конфет и тортиков. Мед и малиновое варенье. Хозяева по-немецки больше не говорили, общаясь между собой.
Стрелок отставил чашку, блаженно потянулся и сказал:
— А теперь пора спать, ложимся мы рано и рано встаем. Пойдем, покажу твои апартаменты.
Галина ушла в комнату и вынесла ворох постельного белья, закрученого в полосатый матрас. Протянула и вновь улыбнулась. Что прячется за этой улыбкой, извечная унтерменшевская хитрость или искреннее сочувствие?
— Спокойной ночи, спасибо за ужин, — проявил чудеса воспитания Руди.
— Спокойной ночи! — прощебетала Екатерина вытирая стол. — До завтра!
Стрелок повел его во двор. Уже совсем стемнело, дом и деревья погрузились в туманную дымку. Кругом тишина, как будто вокруг не поселок, а глухая чащоба где только волки и ходят. Прошли мимо грядок, и за кустами обнаружился маленький домик, бревенчатый, с низкой дверью и крохотным оконцем.
— Спать будешь здесь, — сообщил Стрелок. — Запру снаружи, бежать не советую, себе дороже выйдет. Из деревни выхода нет, вздумаешь шататься ночью — пристрелят. Можешь вступать во владение.
— Домик для гостей? — попытался пошутить Руди.
— Dlia xyistei, — ответил на своем варварском наречии Стрелок и добавил по-немецки. — Вроде того, номер конечно не шикарный, но все лучше чем на улице ночевать.
Рудольф приготовился переступить порог и спросил:
— Зачем я здесь?
— Я покажу тебе мир, частью которого ты являешься, — глухо отозвался Стрелок.
— А если я не хочу? — затаил дыхание Руди. — Видел как вы живете. Нищета, убожество и смерть всем вокруг. Меня вы спросили?
— У каждого своя мера, — в голосе бандита послышалась сталь. — Для тебя это нищета и убожество, меня единственный шанс остаться собой. Это свобода моего мира, где никто не смеет указывать, как мне жить и куда идти. И для счастья мне не нужен автомобиль последней модели, рестораны и тупое телешоу в пятницу вечером.
