— Так в чем же дело?
— В инерции, моя дорогая. Вот и пришлось в Институте Академии наук, которым я руковожу, брать за основу белковой массы не кандиду, а казеин. Получаем из снятого молока, из отходов молочных заводов. И делаем из него всякие виды пищи: и баранину, и черную икру, и картошку…
— Значит, по существу, это не синтетическая пища, не белок из воздуха, а «творожные изделия»?
— Если хотите, то так. Но мы учимся придавать им привычные для человека виды питательных продуктов. Самое простое — делать сосиски, ливерную колбасу, макаронные изделия. Такую форму придать белку нет ничего проще: не надо специальных машин, скажем, ткацких станков.
— Ткацких станков?
— Именно. Казеин превращают в тонкие нити, как в вискозном производстве, а потом ткут из этих нитей волокнистое мясо. Однако нужно придать этой пище еще и вкус и запах мяса.
— И это возможно?
— Без этого мы не смогли бы ничего сделать.
— Как интересно! Честное слово!
— Не только интересно, но и трудно. Предельно трудно. Плохо мы понимаем, что такое запах, и не умеем его измерять.
— Послушайте, Николай Алексеевич, а какой чувствительности приборами вы обладаете?
— Уступающими чувствительности нашего носа, во всяком случае.
— Ой, а что я вам предложу! Смеяться будете.
— Если серьезно, то не рассмеюсь.
— Собаку! Представьте, обыкновенную собаку. Ее обоняние, говорят, в миллион раз острее, чем у человека. Натаскивали же во время войны собак, чтобы они нюхом определяли, где закопаны мины с толом.
— Слушайте, милая марсианка! А у вас на Марсе умеют свежо мыслить. Я понимаю, что там, как в Японии, все не так. Вот вы и предлагаете живые приборы.
— У меня даже есть собака — чудесный боксер Бемс, рыжий, веселый. Честное слово!
— Обязательно познакомьте меня с ним.
— Мой сынишка Алеша его обожает.
— У вас и сынишка есть?
— Да. Три года. Милый мальчик.
— Какой же другой может быть у такой мамы! Но — к делу. В Москве нам придется встретиться. На деловой почве.
— На деловой? — протянула Аэлита. — Хотя да, я понимаю, у вас семья…
— Вообразите себе рака–отшельника. Так это я. Дети разлетелись, кто уже доктор наук, кто капитан дальнего плавания, а дочь — актриса.
— А их мама? — робко поинтересовалась Аэлита.
— Увы. Пять лет назад схоронил Автомобильная катастрофа. С тех пор ненавижу автомобили. В институт и Академию наук всегда пешком хожу. Только на дачу езжу. Я тоже три месяца в больнице отлежал, но выжил — бурлацкая кость, говорят,
— Бурлацкая?
