— Но не с Гизелой. А вот этого он не понимал. Однако понимала она! Гизела всегда была большей реалисткой, чем он.
— Итак, несчастный случай, — поторопил сыщик собеседницу.
— Его отвезли обратно в Уэллборо-холл, — возобновила она рассказ. — Вызывали, естественно, врача. Но я не знаю, что он говорил. Знаю, что сказали мне.
— А что сказали вам?
— Что у Фридриха сломано несколько ребер, а также — в трех местах — правая нога и правая ключица, и что серьезно повреждены внутренние органы.
— И прогноз?..
— Извините?
— Как врач оценивал возможность и темп выздоровления?
— Как медленное, однако он не считал, что его жизнь находится в опасности, если только нет еще каких-нибудь серьезных повреждений, которые он еще не установил.
— Сколько лет было Фридриху?
— Сорок два.
— А Гизеле?
— Тридцать девять. А что?
— Не очень он был молод для такого тяжелого падения.
— Но он умер не в результате полученных травм. Его отравили.
— Откуда вы знаете?
В первый раз за время разговора графиня заколебалась.
Уильям ждал, не сводя с нее пристального взгляда, и немного погодя она снова, едва заметно, пожала плечами.
— Если б я могла это доказать, то сразу обратилась бы в полицию. Я знаю это, потому что знаю этих людей. Я наблюдала за ними много лет. Я видела, как развивается замысел. После его смерти Гизела разыгрывает роль убитой горем вдовы очень хорошо… слишком хорошо, и находится в центре всеобщего внимания, а она это очень любит.
— Да, это может быть лицемерием, это может отвращать, но это еще не свидетельствует о преступлении. А говорит о том, что вы просто убедили себя, в соответствии с вашим о ней представлением.
Наконец Зора опустила глаза.
— Я знаю, мистер Монк. Я все время находилась в доме. Я видела всех, кто приходил и уходил. Я слышала, о чем говорят люди, и видела, как они переглядываются. Я причастна к придворной жизни с самого детства, поэтому знаю, что произошло, но у меня нет ни малейшего доказательства. Гизела убила Фридриха из страха того, что он наконец прислушается к голосу долга, отправится домой и возглавит борьбу против объединения с остальной Германией. Вальдо этим заняться не захочет, а других попросту нет. Фридрих вполне мог рассчитывать взять Гизелу с собой, но она-то знала, что герцогиня этого никогда не позволит, даже на краю распада или войны.
— А почему Гизела выжидала неделю? — спросил Уильям. — Почему бы ей тогда не убить его сразу? Это было бы менее рискованно, а смерть в глазах окружающих выглядела бы более понятной…
