— Премного благодарен, Петр Иваныч. Сказать откровенно — горячо любопытствую на тайгу посмотреть, да и по тракту еще подальше проехать. Говорят он, тракт-то, от Томска далее прозывается Иркутским?
— Именно так, Северьян Архипыч, — подтвердил Макушин. — Отправляйтесь к делу, а мы с Ефремом Маркелычем еще тут кое над чем помаракуем.
Шубников встал, слегка поклонился и поспешил оставить купца наедине с подрядчиком.
Всю дорогу от Томска до Подломного Ефрем Маркелович Белокопытов рассказывал о тракте, по которому они ехали. Шубников слушал насупившись, втянув голову в худые плечи. Да и как иначе отнестись к рассказам, если за каждым происшествием смертоубийство, а то и два-три, погибель душ человеческих.
Здесь вот почту с деньгами варнаки подрезали. Тут вот в лесочке сноха свекра зарубила, чтоб его капиталом от торговли в городе завладеть. Вон в тех листвягах партия арестантов охрану перебила, разошлась по белу свету, кто куда желает. А тут вот в логу шайка разбойников царев обоз с золотом подломила. Отсюда и деревня получила свое необычное название — Подломное. Было отчего Шубникову поникнуть головой. Но чем дальше ехали, тем чаще по перелескам мелькали добротные дома хуторов под новыми тесовыми крышами, с плотными высокими заборами дворов, украшенными резьбой воротами. От этих хуторских усадеб навевало уютом и смирением. «Благостно тут живут, мирно, как-то не верится, что по тракту душегубство», — думал Шубников.
— А что, Ефрем Маркелыч, по хуторам не разбойники прячутся? — полюбопытствовал Шубников, когда неподалеку от дороги, в березняке, мелькнули постройки.
— Упаси боже! Живут тут мужики. Гнут хрип от темна до темна. Кой из землянки в дом переберется, сто шкур иной с себя сдерет. А варнак, он пришлый, с Сахалина, из Нерчинска, с других каторжных мест. Вырвется на волю и дуреет, как застоялый конь. Шалый народишка до безумия! Многие так всю жизнь и проводят: сегодня сбежит, а завтра его обратно гонят под конвоем с бритой головой!
— Вот и на Барабе Петр Иваныч кресты мне показывал.
— По всему Сибирскому тракту кресты, Северьян Архипыч. От Владимира до Тихого океану. Тракт, как жила — вся кровь по нему течет — и людишки, и товары. Жизнь тут сильно непричесанная. А что делать?
— Ах ты, матушка-Россия! Все-то в тебе на свой манер! — вздохнул Шубников.
Перед деревней Подломное местность заметно переменилась. Лес стоял темный, густой — пихта да ельник. Береза кое-где, прижатая к самой дороге, как сиротка.
