Отца у меня не было, сгинул в 51-м на Колыме. По словам парней, батя двинул парторгу завода в рыло, когда эта тыловая крыса моего отца-фронтовика лишила премии, переписав новаторское изобретение на своего племянника. Парторг тут же накатал жалобу, и родителя замели по 58-й статье УК РСФСР. В 55-м батю посмертно оправдали, но на маму и нас с сестрой по-прежнему косились некоторые соседи по коммуналке. И не только соседи.
Так что мать воспитывала меня на пару с бабушкой и дедом - родителями отца, жившими в паре кварталов от нашего дома. Ее же родители жили в Казахстане, и видели они меня только один раз, выбравшись в Москву, когда я еще пешком под стол ходил. Маму звали Алевтиной Васильевной, и она работала медсестрой в Боткинской больнице. Дежурила по две смены, как добавил Дюша, чтобы прокормить меня и сестру, получавшую в своем вузе весьма скромную стипендию.
А если я поступлю в училище, то еще одним стипендиатом в нашей семье прибавится. Главное - не косячить, что с моими наклонностями, как я понял, вполне могло иметь место быть. Поскольку я уже стоял на учете в Комиссии по делам несовершеннолетних, впрочем, как и все мои нынешние соратники, за исключением Дюши. Тот посещал музыкальную школу по классу фортепиано и был сыном вполне приличных родителей: папа - доктор наук, мама - директор школы. И пару залетов отпрыска по хулиганке им удавалось как-то разрулить, задействуя известные им рычаги.
В общем, как я понял, компания подобралась та еще. Верховодил в ней 16-летний первокурсник технического училища. Будущий слесарь Бугор, которому за следующий косяк светила 'малолетка', как ему доходчиво объяснили в Комиссии ПДН. У Бугра батя чалился по уголовной статье, мать пьянствовала, а два младших брата росли практически сами по себе, хотя Бугор, как выяснилось позднее, все же старался принимать какое-то участие в их воспитании, раз уж на мать надежды не было никакой. Но воспитание это было своеобразным. Для Крутикова мечтой было попасть на зону, его прельщала блатная романтика, в таком же духе он воспитывал и братьев, которые нередко увивались за старшими пацанами. Так что вырастут, похоже, такими же оболтусами, что и старший брат.
Оставались еще Витька Мухин - он же Муха, и Жека (Сява) Путин. Муха был моим одноклассником и соседом по коммуналке, тоже собирался поступать в 'железку' и считался своего рода заместителем Бугра, негласным парторгом, если придерживаться коммунистической идеологии. Только тут идеология была несколько другая, приблатненная. Ну а Сява был младше меня на год, но всячески хотел казаться старше как по возрасту, так и по поведению. Наравне с нами вовсю курил папиросы и пил крымский портвейн.
