* * *
Состояние его отца улучшилось. Он пришел в сознание и теперь каждый раз спрашивал о матери, но Сергей избегал этого разговора. Прикрываясь неискренней фразой «все хорошо, пап, не волнуйся», Сергей отводил глаза в сторону, надеясь, что отец ни о чем не догадается.
Сегодняшний день не оказался исключением. Сергей поднялся со стула, отодвинул его от кровати в угол и собрался уходить, но вдруг почувствовал, как отец схватил его за рукав.
— Сынок, скажи мне, что с мамой. Я здесь уже давно, а она все не приходит. Где она? — отец смотрел ему в глаза, словно пытаясь добраться до глубин его души.
— Не волнуйся, пап. Все хорошо, — повторил Сергей как заклинание и, осторожно отцепив пальцы отца, положил его руку на кровать, — все хорошо.
Парень поспешно вышел из комнаты и глубоко вдохнул. Когда-нибудь придется ему сказать, но сейчас он не был готов к этому.
* * *
Мужчина лежал на кровати, устремив свой взгляд на белый потолок. Он не знал, как долго пробыл здесь и сколько еще пролежит в этой кровати. Секунды складывались в минуты, минуты в часы, дни, недели. Частые визиты детей скрашивали его одиночество, но когда они уходили, палату заполняла пустота. Вакуум, словно из палаты выкачали весь воздух. Он боялся таких минут. Он боялся тех догадок, которые приходили ему в голову. Вновь и вновь прокручивая в голове последние воспоминания об аварии, он видел, как улыбка его жены превращается в испуганный оскал. Ее глаза расширяются, а голова дергается от резкого торможения. В тот момент он почувствовал резкий толчок. Что-то врезалось в их автомобиль, и он выпустил руку жены из своей. Опомнившись, попытался схватить ее снова, но ее руки там больше не было. Вот он хватает ртом воздух. Звон разбитого стекла смешивается со скрежетом железа и визгом жены, а может и его собственным.
Мужчина открыл глаза и посмотрел на потолок. Дышать стало невыносимо трудно. Воздух, врывающийся в легкие, рвал их изнутри. Он снова закрыл глаза, но это не принесло облегчения. Он вспомнил, как выбрался из машины, но жены в ней не оказалось. Кровь стекала ему на глаза, и он вытер рукой лоб. Рукав куртки пропитался свежей кровью. Мужчина обошел машину, но и там никого не было. Он посмотрел в сторону кустов у обочины. Несколько из них были окрашены кровью. С трудом подойдя ближе, он увидел свою жену на земле в кустах. Она полусидела, полулежала на коленях, прижимая руки к груди. Превозмогая боль, он опустился на колени рядом с ней. Ее губы шевелились, прислушавшись, он понял, что она молится. На мгновение она замолчала, и из ее глаз покатились слезы. Она дотронулась до его лица и улыбнулась. Мужчина сжал руку жены и, смотря ей в глаза, начал молиться вместе с ней. Время, обычно такое неуловимое, пролетающее с неимоверной скоростью, сейчас тянулось бесконечно долго, словно пружина с вытянутыми всесильной рукой витками. Когда послышались гул сирен и голоса приближающихся людей, рука его жены ослабла, и он уже не слышал ее голос. Он только видел ее большие, красивые карие глаза, устремленные на него самого. Последним, что он помнил о том дне, было то, как его уложили на носилки, и чья-то рука с часами помахала у его глаз.
