Приезжему человеку даже в голову не могло придти, что этот старый полуразрушенный барак был так уважаем у местных. Если бы не советский флаг, гордо реющий над входом. И отполированная, недавно повешенная, взамен старой, табличка, извещающая о нахождении здесь органа внутренних дел, заезжий гражданин долго бы ходил вокруг этого здания присматриваясь. Ему могло показаться, что местные специально заманивают его в этот дом. Чтобы потом, когда он с ужасом будет выбегать обратно, проплутав по призрачным полутёмным коридорам, полным скрипа лестниц, хрюканья труб, и ещё чёрте каких звуков, хлебнув затхлого воздуха, разразиться громким смехом показывая на него пальцем.
Даже когда гражданин читал табличку, то продолжал сомневаться.
Но все сомнения отпадали в тот момент, когда настежь распахивалась дверь, растягивающая звенящую пружину, и на улицу вываливался огромный, дышащий перегаром детина, в милицейской форме, явно меньшего размера, чем требовалось. И оттого, кажущийся переростком — хулиганом. Его лицо, со сдвинутыми бровями, и шевелящимися усами, как локомотив, грозно надвигалось на гражданина:
— Ну, что ты уже полчаса здесь вынюхиваешь? — громоподобно спрашивал он, — хочешь явку с повинной написать? Или жалобу на кого? Заходи не стесняйся!
И, увидев присевшего от страха человека, с гоготом бежал во двор, где стояли старые газики и уазики. Здесь веселье у него пропадало. Он начинал умолять ремонтников, сделать что-нибудь с этими проклятущими машинами, поскольку на заявку не на чем выехать. А их накопилось уже тьма. Перемазанные маслом сотрудники поминали под машинами чью-то мать, а заодно всё руководство. Запасных деталей не было.
Пришедших в отделение граждан, сначала расспрашивали сотрудники дежурной части, а затем направляли наверх, говоря при этом «Вас вызовут». Но время шло. Граждане сидели на ободранных стульях вдоль стен. Слушали дробь пишущих машинок. Воспитательные обрывки фраз, просачивающихся из кабинетов участковых. С ужасом разглядывали злобные фотороботы скрывшихся преступников и фотографии, пропавших без вести, в изобилии развешанные на стендах. Робко посматривали на часы.
Кабинеты оперов находились на третьем этаже. Направо, за обитой металлическим листом дверью, с кодовым замком. Оттуда можно было расслышать только звук шагов и невнятные фразы. Периодически выходил сотрудник и кратко спрашивал сидящих, по какому поводу пришли и где это случилось. Поставив предварительный диагноз, провожал за железную дверь к себе в кабинет или передавал кому-либо из коллег.
