…Умирал и вновь воскресал. Исчезал бесследно, воскресал бессчетно. Умерев, появлялся вновь как ни в чем не бывало со своим бесцветным ликом, в пиджаке с карманами, набитыми ворованными томиками акмеистов.
Однажды он ушел, вроде навсегда. Никто не узнал ни когда, куда и зачем.
Испарился. Исчез, как дым.
Растворился? Сдался в плен небытия?
Даже фотографий не осталось, кроме одной, на волчьем поддельном билете…
Да был ли Чудаков? А может он – сон?
А может, жив еще? Чем черт не шутит…
…В январе прошлого года я пришла в книжный магазин у Китайской стены. В отделе поэзии лысый худой согбенный старик блистательно воровал книги. Я, замирая, залюбовалась: он воровал ловко, изящно, изысканно – и одновременно грубо, нахально, словно бесплотный дух – человек-невидимка для продавщиц – а, может, он их держал под гипнозом, как Мессинг?
Казалось, одна я и могла его видеть – он же меня в упор не замечал, словно это я была под шапкой-невидимкой.
Вот старик отсосался от стеллажей, отвалился, двинулся к выходу, битком набитый поэзией – и вдруг обернулся, взглянул мне прямо в глаза – на секунду блеснула бешенная чудаковская синь, безуминка, причудливо светящаяся точка – и вот уже плетется к выходу немощный лысый старик, шаркая ногами, сутулясь, в изношенном пиджаке, битком набитом ворованными книгами. И показалось, будто под хитиновыми полам пиджака расправляется скомканная кисея крыльев серой божьей коровки.
Стас Красовицкий. Человек, продавший душу Богу
Поэзия – приобщеник святости.
Но кто напишет мой портрет,
Тому несчастье выйдет в мире.
Стас Красовицкий
В сказочно далеком 1959-м, когда все еще дарили друг другу картины и читали друг другу стихи, существовала замечательная комната в коммуналке на Большой Бронной в ветшающем здании времен 30-х. Комнату называли на западный манер – мансардой. В этом узком помещении на верхнем этаже по стенам и потолку растеклось пятно невероятной красоты: выдержанное в серо-буро-зеленой гамме, оно смотрелось абстракцией Поллока, чем немало гордилась хозяйка – Галка Андреева.
Изящная Галка. Черная челка, высокие скулы, французский факультет иняза, шепелявость. В стихах простодушие ранней Ахматовой. Росинки в янтарных рысьих глазах. Черный узкий свитер. Волосы стянуты в конский хвост желтой пластмассовой заколкой (под янтарь!). О ней говорят, она перепрыгивает с сердца на сердце, как белочка с ветки на ветку.
В мансарде на Большой Бронной собирается бомонд (beau monde). Прекрасный мир. Компания – в основном студенты иняза и филфака МГУ. Завсегдатаи: похожий на Тютчева Андрей Сергеев, неприятный Леонид Чертков – «всегда оживленный, в избытке сил, фаллически устремленный» (едкое описание А. Сергеева); Олег Гриценко, Николай Шатров; Евгений Хромов. Все это люди тонкого помола. Эрудиты, полиглоты. Орден посвященных. «Цех» – так называл их Стас Красовицкий, силовая ось компании, поэт необычайной динамической (демонической?) силы.
