— Так что, он действительно был центральной фигурой?
— Да, окончательный замысел переворота созрел у него на даче. Мозговой центр — Крючков, Язов, Шенин, Пуго.
— А остальные?
— Янаев — пешка, которую решили использовать, чтобы перевороту придать видимость законности. Павлов — трус. Как только его втянули, он тут же ударился в запой. Стародубцев — человек в заговоре случайный.
Вот так группа безответственных и бесцветных людей бросила страну в пучину хаоса, на грань гражданской войны…
Мы вылетели в Москву дополнительным рейсом на Ту-134, который специально выделил Василий Бабаскин, так как с билетами оказалось трудно в результате крайне тревожно складывающейся ситуации. Конечно, в голове теснились самые беспокойные мысли: что? как? в какой степени? И вот, подлетая к столице, видим жутковатую картину: все дороги, насколько они просматривались с высоты, были забиты военной техникой. Внутри у меня похолодело. Я, честно говоря, в таком впечатляющем количестве ее никогда не видел. Ну разве что только в кино. А тут, внизу, танки, бронетранспортеры, крытые брезентом грузовики, полевые радиостанции двигались едва ли не впритык друг к другу, напоминая гигантских ползущих по земле змей.
В аэропорту «Внуково» меня встречала машина нашего Верховного Совета, водитель которой — Иван Дмитриевич — держался собранно и деловито. Я еще больше, помнится, удивился, когда увидел, что нас всюду свободно пропускают. А Иван Дмитриевич по пути рассказал, как московский люд выражал свое отношение к происходящим событиям. Увидев цековскую машину с номером «МОС» у аэропорта, какие-то парни в момент вывернули на ее колесах ниппеля и спустили весь воздух. Нашу машину не тронули — номер у нее был не цековский, да еще и эмблема — российский флажок на переднем стекле.
Пока мы ехали к Дому Советов — сначала по Киевскому шоссе и кольцевой дороге, а потом по Кутузовскому проспекту, — я опять обратил внимание на невероятное скопление военной техники. Причем часть ее была согнана в сторону от дороги, в рощу, ближе к Хованскому кладбищу. Но как же много попадалось по пути вышедших уже из строя боевых машин! По две-три единицы скучивались они на обочине, а некоторые — и вообще в кювете, и по ним лазили растерянные и чумазые мальчишки — солдаты нашей армии. С некоторых бронированных монстров соскочили гусеницы, но встречались и машины, просто перевернутые в кювете. Их мы насчитали больше десятка, и мне показалось, что во всем этом была какая-то закономерность, а еще я подумал, что, наверное, молодые танкисты просто искали повод не лезть в ту опасную игру, в которую их втравливали.
