Лучшие стихи | страница 44

В детстве

            лазал я лишь по соседским садам.

Вот и вся

«альпинистская школа»…

А еще, —

             он сказал, как поставил печать, —

там у них —

патрули!

Это значит:

если кто-то сорвется,

                            он должен молчать.

До конца.

И никак не иначе…

…Как восходящие капли дождя,

как молчаливый вызов,

лезли,

        наитием находя

трещинку,

выемку,

выступ.

Лезли,

        почти сроднясь со стеной, —

камень

светлел под пальцами.

Пар

     поднимался над каждой спиной

и становился

панцирем.

Молча

        тянули наверх свои

каски,

гранаты,

судьбы.

Только дыхание слышалось

и

стон

сквозь сжатые зубы…

Дышат друзья.

Терпят друзья.

В гору

ползет молчание.

Охнуть – нельзя.

                        Крикнуть – нельзя.

Даже —

слова прощания.

Даже —

когда в озноб темноты,

в черную прорву

                       ночи,

все понимая,

рушишься ты,

напрочь

           срывая

                    ногти!

Душу твою ослепит на миг

жалость,

           что прожил мало…

Крик твой истошный,

                             неслышный крик

мама услышит.

Мама…

…Лезли

          те,

             кому повезло.

Мышцы

           в комок сводило, —

лезли!

(Такого

          быть не могло!!

Быть не могло.

Но – было…)

Лезли,

        забыв навсегда слова,

глаза напрягая

                   до рези…

Сколько прошло?

Час или два?

Жизнь или две? —

Лезли!!

Будто на самую

                     крышу войны…

И вот,

почти как виденье,

из пропасти

                на краю стены

молча

        выросли

                   тени.

И так же молча —

сквозь круговерть

и колыханье мрака —

шагнули!

Была

       безмолвной, как смерть,

страшная их атака!..

Через минуту

                  растаял чад

и грохот

короткого боя…

Давайте и мы

                  иногда

                           молчать,

об их молчании

помня.

Как разглядеть за днями

                                 след нечеткий?

Хочу приблизить к сердцу

этот след…

На батарее

              были сплошь —

                                    девчонки.

А старшей было

восемнадцать лет.

Лихая челка

                над прищуром хитрым,

бравурное презрение к войне…

В то утро

танки вышли

прямо к Химкам.

Те самые.

С крестами на броне…

И старшая,

              действительно старея,

как от кошмара заслонясь рукой,

скомандовала тонко:

– Батарея-а-а!

(Ой, мамочка!..

Ой, ро́дная!..)

Огонь! —

И —

      залп!..

И тут они

             заголосили,

девчоночки.

Запричитали всласть.

Как будто бы

                 вся бабья боль

                                    России

в девчонках этих

вдруг отозвалась!