Пришел мороз в мохнатой шубе
и, крякнув, взялся за дубок.
Переломил. Измерив глуби
и убедившись, что глубок
студеный Дон, он с диким рвеньем
волну с волною так роднил,
что их при взлете
дуновеньем
пронизывал и леденил.
Всю ночь, как рыба, Дон метался.
К утру его сковали льды.
Посередине все ж остался
лоскут синеющей воды.
Бежали к Дону казачата,
мороз встречал их на пути:
— Лед тонок, детки, рановато! —
и не давал вперед пройти:
то схватит за уши,
то щеки
колючим холодом обдаст
(он четверть неба на востоке
кармином выкрасить горазд).
Весь день он чем-нибудь
да занят:
то ивняком стрельнет в бору,
то в палисадах партизанит
по всей станице ввечеру…
Так в окнах день за днем мигал он,
шел синим светом в высоту,
и у колодцев воздвигал он
волшебных замков красоту.
Но март запел свежо и звонко.
А он, морозец, всем назло,
последний раз нажал —
и тонко
в светелке треснуло стекло.
А утром видели мы сами,
как захмелевши от побед,
под ветровыми парусами
весна гналась за ним вослед!
