Почти одновременно взвоссияло десятками молний, и так шарахнуло коротким, трескучим и рваным гулом, что дед Яков невольно присел с придыхом: «А-а…» — будто его нежданно шибануло током.
Мишка засмеялся над промашкой старика.
— А счас еще пуще жахнет! — крикнул он весело.
— Чуча тебе на язык-от, басурман…
И точно — жахнуло как из пушки над самым ухом. Тут уж и Мишка присел, обхватив колени старика.
— То-то, варнак, — улыбнулся дед Яков. — Вставай. Обошлось вроде. Гляди, как полощет за озером-то.
На поскотине, вкривь и вкось припечатывая зеленые травы, хлынул отвесный, тяжелый ливень, сверху донизу прошитый лучами послеполуденного солнца.
«Слепой дождик, — обрадовался Мишка. — Дождик кончится, будет радуга».
С неменьшим любопытством и дед Яков наблюдал, как ливень прошумел, пронесся резко очерченной и видимой гранью меж Нечаевкой и Сон-озером, отжимаемый солнечными лучами, туманясь понизу и голубея в поднебесье, скатился к южным лесным островам. Вместе с грозой уплыло в небыль, как и появилось незнамо откуда, только что блиставшее холодным светом второе солнце, будто и не было этого дива, а так отчего-то померещилось старому да малому.
С годами и в думках своих дед Яков ворчать приучился: «Вон ведь что в мире творится: тут свадьбу не вовремя затеяли, у самого в семье сыр-бор, единственная внучка от рук отбилась. Хулиганит — спасу нет, всех деревенских ребятишек в страхе держит, не девчонка, а соловей-разбойник. Ну, то бы и ладно, в семье и на деревне еще можно все уладить, так ведь земля-то велика, даже в мыслях ее не обхватишь. Только в России-матушке в одном дне есть все времена года. Вона — здесь не успели отсеяться, а на Кубани уже хлебушко убирают. Но кроме нас еще сколько народов и земель заморских — тьма. И кругом беспокойство. Вся Европа плачет под пятой у немца. Неровен час, и на Русь пожалует непрошеным гостем. А ведь жить-то по-людски только и начали…»
— Ну, так чо, деда, идем в рощу?
— А чего теперича делать там? Ливень прошел в ней хозяином, навел порядок. И нам с тобой до дому пора!
— Дело говоришь. Свадьбу посмотрим… Може, Микенька на тройке покатает…
Они обошли озеро и направились к деревне.
Впереди на полнеба вспыхнула радуга. Один конец ее уперся в озеро Полдневое, на берегу которого стояла Нечаевка, а другой конец накрыл Сон-озеро. Вот и оказалась свадебная деревня как невеста в короне.
Яков Макарович сумеречно молчал. Не донимал его вопросами и Мишка — у него свои заботы. Вот опять новую картину придумал. Сколько уж он нарисовал их в своем воображении — не сосчитать, а эта особенной казалась и как бы уже законченной. На ней гигантская полусфера послегрозового неба, разделенного радугой, и два блистающих солнца, и подпаленные всполохами уплывающие облака, и умытая земля в чистых зеленых одеждах. Еще на картине неторная дорога краем выспевающего пшеничного поля, чуть дальше — редкий березовый колок, а за ними на берегу синего озера стоит деревня с церковью без креста и колокольных звонниц.
