Едва только одна из женщин приблизилась ко мне с портновской лентой, я заявила, что размеры своих постоянных и частых клиенток они должны знать и так, а потому примерки излишни.
То ли настроение у меня было отвратное, то ли тон столь мрачен, но уже через пятнадцать минут я надевала новую форму, сшитую без единой примерки. Сидела она, к слову, на мне достаточно хорошо.
С Лимом, облаченным в новую рубашку (почему-то с джинсами, изобилующими кучей мелких подпалин, он решил не расставаться), я вновь встретилась в приемной.
Как бы мне ни хотелось гордо отмолчаться, но задать насущный вопрос следовало:
— Почему произошел сбой?
Демон, похоже, решил избрать нейтральный тон общения, ибо ответил с прохладцей:
— Судя по всему, у меня из амулета вытянули толику силы. Перемещайся я с его помощью один — просто выбросило бы на уровень ниже трека. Он представляет собой пустынный город-лабиринт, из которого можно выбраться при наличии даже искры дара. Так что я бы пару дней поплутал и вернулся в исходную точку телепортации. Но нас было двое, и расход энергии тоже был двойной, поэтому-то мы и провалились на самое дно.
— И кто же это мог сделать? — тень, до этого чуть ли не плясавший фокстрот на стене, замер и задал вопрос, уже вертевшийся у меня на языке.
— У меня есть догадки на этот счет, но надо проверить, — туманно ответил рыжий, — а пока время не ждет. Нам необходимо вернуться в институт.
Библиотека встретила нас уютом и тишиной. Моя тетрадь все так же лежала на столе, а вот трактата не было.
— Куда он делся? — задала я вопрос, ни к кому из спутников конкретно не обращаясь.
— Наверное, книгочейка убрала его обратно, — предположил более подкованный в данных вопросах тень.
— А что за трактат? — подал голос Лим.
Видно, его природное любопытство, помноженное на дознавательский нюх, победило аристократическую гордость, в простонародье именуемую дурью.
— Фомы Аквинского. Там на последней странице и был тот стих про металлы, — пришлось пояснить.
Демон, услышав это, казалось, забыл (или умело сделал вид, что забыл) наши личные разногласия. Он уверенно развернулся к камину и произнес: «Я, желающий узнать, прошу хранителя книг появиться». Эта фраза была явно если не ритуальной, то традиционной.
Огонь полыхнул чуть выше, и из пламени вышла книгочейка.
Вот только на этот раз глаз она не поднимала и вела себя скорее как служанка, нежели хранительница и хозяйка книжной обители.
— Что вам угодно, мессир? — голос вежливый, но какой-то тихий, поникший.
