Ансамбль начал играть. Билл и Флер прошли на танцпол первыми, вызвав бурю аплодисментов; через некоторое время за ними последовали мистер Уизли и мадам Делакур, затем миссис Уизли и отец Флер.
— Я люблю эту песню, — заявила Луна, покачиваясь в такт вальсоподобной мелодии, и несколько секунд спустя она скользнула на танцплощадку, где начала в полном одиночестве вращаться на месте с закрытыми глазами, делая плавные движения руками.
— Классная она, правда? — восхищенно произнес Рон. — С ней не соскучишься.
Но улыбка тотчас испарилась с его лица: на освободившееся место Луны плюхнулся Виктор Крам. Гермиона тотчас приобрела радостно–взволнованный вид, но на этот раз Крам пришел не для того, чтобы делать ей комплименты. С гримасой на лице он спросил:
— Кто этот человек в шелтом?
— Ксенофилиус Лавгуд, это отец нашей подруги, — ответил Рон. Его задиристый тон прозрачно намекал, что они не собираются смеяться над Ксенофилиусом, несмотря на предоставленные последним возможности. — Пошли потанцуем, — резко добавил он, обращаясь к Гермионе.
Это явно застало ее врасплох, но одновременно и обрадовало; Гермиона встала, и они вместе канули в растущую толпу на танцплощадке.
— А, они теперь вместе? — спросил Крам, отвлекшись ненадолго от Лавгуда.
— Э… типа того, — кивнул Гарри.
— Как тебя зовут? — поинтересовался Крам.
— Барни Уизли.
Они обменялись рукопожатием.
— Так слушай, Барни — ты хорошо знаеш этого Лавгуда?
— Нет, я только сегодня с ним познакомился. А что?
Крам сердито посмотрел на Ксенофилиуса поверх своего бокала; тот беседовал с несколькими чародеями с противоположной стороны от танцпола.
— Потому што, — ответил Крам, — если бы он не был гостем Флер, я бы вызвал его на дуэль, здесь и сейчас, за то, што он носит этот мерский знак на груди.
— Знак? — переспросил Гарри, тоже поднимая взгляд на Ксенофилиуса. Странный треугольный глаз сверкал на его груди. — А что? Что с ним не так?
— Гринделвалд. Это знак Гринделвалда.
— Гринделвальд… это тот Темный маг, которого победил Дамблдор?
— Именно.
Мускулы на челюсти Крама напряглись, словно он жевал. Затем он продолжил.
— Гринделвалд убил много людей, моего деда ф том числе. Конешно, в вашей стране он никогда не был особенно силен, говорили, што он боялся Дамблдора — и был праф, если фспомнить, как он кончил. Но это, — он показал пальцем на Ксенофилиуса, — это его знак, я узнал его сразу ше: Гринделвалд выбил его на стене в Дурмштранге, когда он там учился. Некоторые идиоты копировали его на свои книги и одешту, шелая фсех поразить, произвести фпечатление — пока те из нас, кто потерял ротственникоф из–за Гринделвалда, не научили их уму–разуму.
