— Гарри, помоги нам! — хрипло позвал с кухни Хагрид, снова застрявший в двери. Довольный тем, что может что–то сделать, Гарри помог ему высвободиться, после чего прошел сквозь кухню обратно в гостиную, где миссис Уизли и Джинни все еще ухаживали за Джорджем. Миссис Уизли сумела остановить кровь, и в свете лампы Гарри разглядел чистое отверстие в том месте, где раньше у Джорджа было ухо.
— Как он?
Миссис Уизли обернулась и ответила:
— Я не могу заставить ухо отрасти обратно, оно было оторвано Темной магией. Но все могло быть гораздо хуже… он остался в живых.
— Ага, — ответил Гарри. — Слава богу.
— Мне показалось, кто–то еще был во дворе? — спросила Джинни.
— Гермиона и Кингсли.
— Слава богу, — прошептала Джинни. Они посмотрели друг на друга; Гарри захотелось обнять ее, прижать к себе; его даже не волновало присутствие миссис Уизли, но, прежде чем он успел поддаться импульсу, из кухни послышался громкий треск.
— Я докажу, кто я такой, Кингсли, но не раньше чем увижу своего сына, а теперь ты отстанешь, если догадываешься, что это для тебя полезнее!
Гарри никогда не слышал, чтобы мистер Уизли когда–либо так орал. Он бурей ворвался в гостиную, его лысинка сверкала от пота, очки съехали набок. Фред бежал прямо за ним; оба были бледны, но не ранены.
— Артур! — всхлипнула миссис Уизли. — О, слава богу!
— Как он?
Мистер Уизли упал на колени рядом с Джорджем. Фред явно не находил слов, впервые за все то время, что Гарри его знал. Он смотрел на рану своего брата через спинку дивана, словно не мог поверить своим глазам.
Вероятно, придя в себя от звуков, изданных прибывшими Фредом и отцом, Джордж шевельнулся.
— Как ты себя чувствуешь, Джордж? — прошептала миссис Уизли.
Пальцы Джорджа нашарили дырку на голове.
— Как святой, — пробормотал он.
— Что с ним случилось? — с ужасом в голосе прокаркал Фред. — Ему мозги задело?
— Как святой, — повторил Джордж, открыв глаза и глядя снизу вверх на брата. — Видишь… моя голова теперь священная. Свищенная[23], Фред, сечешь?
Миссис Уизли всхлипнула еще громче. Бледное лицо Фреда вернуло прежний цвет.
— Никчемно, — сообщил он Джорджу. — Совершенно никчемно! Из всего огромного набора ушного юмора, какой был в твоем распоряжении, ты выбрал свищенную голову?
— А, кстати, — Джордж ухмыльнулся залитой слезами матери. — Теперь ты сможешь всегда нас различить, мам.
Он огляделся.
— Привет, Гарри — ты же Гарри, да?
— Ага, это я, — ответил Гарри, придвигаясь ближе к дивану.
